К счастью, козел наклонил голову, сорвал выступающую из мха траву и повернулся боком. Мильва спокойно вздохнула, прицелилась в область легкого и мягко отпустила тетиву.
Однако ожидаемого звука ломаемого наконечником ребра она не услышала. Козел подпрыгнул, взвизгнул и скрылся, сопровождаемый хрустом сухих веток и шумом листьев.
Несколько ударов сердца Мильва стояла неподвижно, окаменевшая, словно мраморная статуя лесной русалки. Лишь когда все звуки утихли, она отвела правую руку от щеки и опустила лук. Отметив в памяти, куда побежало животное, спокойно села и оперлась спиной о ствол. Она была опытной охотницей, браконьерствовала в господских лесах с малых лет, первую косулю уложила, когда ей было одиннадцать, первого четырнадцатилетнего оленя — по невероятному охотничьему везению — в день своего четырнадцатилетия. А опыт говорил, что никогда не следует спешить за подстреленным животным. Если попала хорошо, козел должен пасть не больше чем в двухстах шагах от устья котловинки. Если попала хуже — поспешность могла испортить дело. Неудачно подстреленное животное, если его не беспокоить, после панического бегства немного успокоится и пойдет тише. Если же его преследовать и пугать, оно будет мчаться сломя голову и остановится, лишь когда вымотается вконец.
Так что в распоряжении у Мильвы было никак не меньше получаса. Она прикусила сорванный стебелек и снова задумалась. Вспоминала.
* * *
Когда через двенадцать дней она вернулась в Брокилон, ведьмак уже ходил. Слегка прихрамывал и немного тянул бедро, но ходил. Мильва не удивилась — она знала о чудесных целительных свойствах лесной воды и травы, именуемой конинхаэлью. Знала также способности Аглайисы, неоднократно была свидетельницей прямо–таки мгновенного исцеления раненых дриад. А слухи о невероятной выносливости и стойкости ведьмаков тоже, видать, не были высосаны из пальца.
Она не пошла в Коль Серрай сразу по прибытии, хоть дриады напоминали, что Gwynbleidd, нетерпеливо ждал ее возвращения. Она тянула умышленно, все еще недовольная поручением, намеренно показывала, что сначала должна была провести в лагерь эльфов из очередной команды белок. Пространно рассказала обо всем случившемся в пути, сказала дриадам о том, что люди блокируют границу вдоль Ленточки. Лишь когда ей напомнили в третий раз, она искупалась, переоделась и отправилась к ведьмаку.
Он ждал на опушке, там, где росли кедры. Прохаживался, время от времени приседал, пружинисто выпрямлялся. Видимо, Аглайиса назначила ему упражнения.
— Какие вести? — спросил он сразу же, как только они поздоровались. Холод в его голосе ее не обманул.
— Война, пожалуй, идет к концу, — ответила она, пожав плечами. — Нильфы, говорят, вконец разгромили Лирию и Аэдирн. Вердэн не поддался, и король Темерии заключил союз с нильфгаардским императором. Эльфы в Долине Цветов собственное государство заложили. А вот скоя’таэли из Темерии и Редании туда не ушли. Продолжают биться…
— Я не об этом.
— Нет? — Она изобразила удивление. — Ах, верно. Да, заглянула я в Дорьян, как ты просил, хоть и пришлось хороший крюк сделать. А тракты нынче опасны.
Она оборвала, потянулась. На этот раз он ее не торопил.
— Слушай, а этот Кодрингер, — наконец спросила она, — которого ты велел навестить, был твоим другом?
Лицо ведьмака не дрогнуло, но Мильва знала, что он понял с полуслова.
— Нет. Не был.
— Это хорошо, — облегченно вздохнула она. — Потому как его уже среди живых нет. Сгорел вместе со своим домом, осталась вроде бы труба и половина передней стены. Весь Дорьян гудом гудит от слухов. Одни болтают, что Кодрингер занимался чернокнижничеством и яды варил, что у него с дьяволом уговор был, так что чертов огонь его поглотил. Другие говорят, мол, сунул он, как обычно, нос и пальцы не в ту дырку. А кому–то это не понравилось, вот его и укокошили и огонь подкинули, чтоб следы замести. А ты как думаешь?
Ни ответа, ни эмоций на посеревшем лице ведьмака она так и не дождалась. Поэтому продолжала, сохраняя язвительный и грубоватый тон:
— Интересно, что пожар и погибель Кодрингера случились в первое июльское новолуние, точно как мятеж на Танедде. Ну, прямо так, будто б кто догадался, что как раз Кодрингер знает чего–то о бунте и его станут выпытывать о подробностях. Будто кто–то хотел ему заране рот зашнуровать навеки, язык удержать. Что на это скажешь? Э, вижу, ничего! Ишь, неразговорчивый какой! Тода я тебе скажу: опасное твое дело, все это твои вынюхивания да расспрашивания. Может, кто–нить еще и другие рты и уши, кроме кодрингеровых, захочет прикрыть. Так я думаю.
— Прости, — сказал он, немного помолчав. — Ты права. Я подверг тебя риску. Это было слишком опасное задание для…
— Для девки, верно? — Она дернула головой, резким движением отбросила с плеча все еще влажные волосы. — Это, что ль, ты хотел сказать? Тоже мне, фрайер сыскался! Заруби себе на носу, что хоть я и сидя отливаю, все равно мой кафтан не зайцем, а волком оторочен! Не шей мне труса, ты меня не знаешь!
— Знаю, — сказал он тихо и спокойно, не прореагировав на ее злость и повышенный тон. — Ты — Мильва. Водишь сквозь облавы в Брокилон белок. Мне известно твое мужество. Но я легкомысленно и себялюбиво подверг тебя риску…
— Дурень! — грубо оборвала она. — О себе беспокойся, не обо мне. О девчонке беспокойся!
Она насмешливо улыбнулась, потому что на этот раз лицо у него изменилось. Она намеренно помолчала, ожидая дальнейших вопросов.
— Что тебе известно? — наконец спросил он. — И от кого?
— У тебя — Кодрингер, — фыркнула она, заносчиво подняв голову. — У меня свои знакомцы. Такие, у которых быстрые глаза и чуткие уши.
— Говори, Мильва. Пожалуйста.
— После заварушки на Танедде, — начала она, переждав секунду, — закипело повсюду. Ловля предателей началась. Особливо тех чародеев, которые за Нильфгаардом пошли, как и других продажных… Некоторых поймали. Другие канули, будто камень в воду. Не надо большого ума, чтобы угадать, куда они подались, под чьими перьями спрятались. Но охотились не токо на чародеев и предателей. В мятеже на Танедде взбунтовавшимся чародеям помогала команда белок, ими известный Фаоильтиарна верховодил. Ищут его. Отдан приказ каждого схваченного эльфа пытать, о команде Фаоильтиарны выспрашивать.
— Кто он, Фаоильтиарна этот?
— Эльф, скоя’таэль. Мало кто людям в печенку залез, как он. Большая цена за его голову назначена. Но ищут не только его. Ищут еще какого–то нильфгаардского рыцаря, что на Танедде был. И еще…
— Ну, говори.
— Ан’гивары о ведьмаке по имени Геральт из Ривии выспрашивают. И о девушке по имени Цирилла. Этих двух велено живьем брать. Под страхом смерти у их обоих волос с головы упасть не должен, пуговицу с платья сорвать не имеют права. Хо! Здорово же ты, видать, мил их сердцу, коли так о твоем здоровье пекутся…
Она осеклась, увидев выражение его лица, с которого мгновенно сползло нечеловеческое спокойствие. Поняла, что хоть и старалась, но не сумела нагнать на него страха. Во всяком случае, не за его собственную шкуру. Неожиданно ей стало стыдно.
