— Да, — сказал Кудкудак, откашлявшись и поднимаясь со стула. — Эйст ошибся. Это даже не трактир. Это что–то вроде зверинца, потому и зубр был к месту. Благородная Калантэ, позволь высказать мое мнение относительно возникшей проблемы.
— Как вижу, — медленно сказала Калантэ, — многие имеют на сей счет свое мнение и высказывают его даже без моего позволения. Странно, почему никого не интересует мое собственное? А мое мнение таково: скорее чертов замок свалится мне на голову, чем я отдам Паветту этому… чудаку. У меня нет ни малейшего намерения…
— Клятва Рёгнера… — начал Йож, но королева тут же прервала его, хватив по столу золотым кубком.
— Клятва Рёгнера интересует меня не больше, чем прошлогодний снег! А что до тебя, Йож, так я еще не решила, позволю ли Краху либо Раинфарну схватиться с тобой или попросту велю повесить. Прерывая меня, когда я говорю, ты серьезно влияешь на мое решение!
Геральт, все еще обеспокоенный подергиванием медальона, обводя взглядом залу, неожиданно встретился с глазами Паветты, изумрудно–зелеными, как глаза матери. Принцесса больше не скрывала их под длинными ресницами — водила ими от Мышовура к ведьмаку, не обращая внимания на других. Мышовур вертелся, наклонившись, и что–то бормотал.
Кудкудак многозначительно кашлянул.
— Говори, — кивнула королева, — но по делу и в меру кратко.
— Слушаюсь, королева. Благородная Калантэ и вы, милсдари, господа и рыцари! Воистину удивительное условие поставил Йож из Эрленвальда королю Рёгнеру, странной награды захотел, когда король поклялся выполнить любое его желание. Но не надо прикидываться, будто мы никогда не слышали о подобных требованиях, о старом как мир Праве Неожиданности. О цене, которую может запросить человек, спасший чью–то жизнь в безнадежной, казалось бы, ситуации, кто высказал невозможное, казалось бы, желание. «Отдашь мне то, что выйдет первым встречать тебя». Вы скажете: это может быть собака, алебардник у ворот, даже теща, с нетерпением ожидающая того момента, когда сможет набить морду возвращающемуся домой зятю. Либо: «Отдашь мне то, что застанешь дома, но чего не ожидаешь». После долгого путешествия, уважаемые гости, и неожиданного возвращения это обычно бывает хахаль в постели жены. Но вполне может быть и ребенок. Ребенок, указанный Предназначением.
— Короче, Кудкудак, — нахмурилась Калантэ.
— Слушаюсь! Господи! Неужто вы не слышали о детях, указанных Предназначением? Разве легендарный герой Затрет Ворута не был еще ребенком отдан гномам, потому что оказался тем первым, кого отец встретил, вернувшись в крепость? А Неистовый Деий, потребовавший от путешественника отдать ему то, что тот оставил дома, но о чем не знает? Этой неожиданностью оказался славный Супри, который позже освободил Неистового Деийя от лежавшего на нем заклятия. Вспомните также Зивелену, которая взошла на трон Метинны с помощью гнома Румплестельта, пообещав ему взамен своего первенца. Зивелена не выполнила обещания, а когда Румплестельт прибыл за наградой, колдовством принудила его бежать. Вскоре и она, и ребенок отравились и умерли. С Предназначением нельзя играть безнаказанно!
— Не пугай меня, Кудкудак, — поморщилась Калантэ. — Близится полночь, пора привидений. Помнишь ли ты еще какие–нибудь легенды со времен твоего, несомненно, трудного детства? Если нет, то садись.
— Прошу позволения, — барон покрутил свои длинные усы, — еще малость постоять. Хотелось бы напомнить присутствующим еще одну легенду. Это старая, забытая легенда, все мы ее, вероятно, слышали в нашем, несомненно, трудном детстве. В этой легенде короли всегда выполняли данные ими обещания. А нас, бедных вассалов, с королями связывает лишь королевское слово, на нем зиждутся трактаты, союзы, наши привилегии и наши лены. И что? Во всем этом надлежит усомниться? Усомниться в нерушимости королевского слова? Дождаться, что оно будет стоить не больше прошлогоднего снега? Воистину, если будет так, то после трудного детства нас ждет не менее трудная старость.
— На чьей ты стороне, Кудкудак? — крикнул Раинфарн из Аттре.
— Тихо, пусть говорит!
— Этот надутый петух оскорбляет монарха!
— Барон из Тигга прав!
— Тише, — неожиданно сказала Калантэ, вставая. — Позвольте ему докончить.
— Сердечно благодарю, — поклонился Кудкудак. — Я как раз кончил.
Опустилась тишина, странная после того шума, который только что вызвали слова барона. Калантэ продолжала стоять. Вряд ли кто–нибудь, кроме Геральта, заметил, как дрожит рука, которой она коснулась лба.
— Господа, — сказала она наконец, — должна вам кое–что объяснить. Да… Йож… говорит правду. Рёгнер действительно клятвенно пообещал ему отдать то, чего не ожидал. Похоже, наш незабвенный король был, простите, пентюхом в женских делах и не умел считать до девяти. А мне поведал истину только на смертном одре. Ибо знал, что бы я сделала с ним, признайся он в своей клятве раньше. Он знал, на что способна мать, ребенком которой так легкомысленно распоряжаются.
Рыцари и вельможи молчали, Йож стоял неподвижно, словно шипастая железная статуя.
— А Кудкудак, — продолжала Калантэ, — ну что ж, Кудкудак напомнил мне, что я не мать, а королева. Хорошо. Как королева завтра я соберу Совет. Цинтра — не тирания. Совет решит, должна ли клятва покойного короля повлиять на судьбу наследницы трона. Решит, следует ли ее и трон Цинтры отдать бродяге без роду и племени или же поступить в соответствии с интересами государства.
Калантэ ненадолго замолчала, косо взглянув на Геральта.
— А что касается благородных рыцарей, прибывших в Цинтру в надежде получить руку принцессы… то мне остается только выразить соболезнование по случаю жестокого оскорбления, обесчестия и осмеяния, которым они здесь подверглись. Не моя в том вина.
В гуле голосов, прокатившемся по зале, ведьмак уловил шепот Эйста Турсеаха.
— О боги моря, — выдохнул островитянин. — Так не годится. Ты явно провоцируешь их на кровопролитие. Калантэ, ты их попросту науськиваешь…
— Замолчи, Эйст, — яростно прошипела королева. — Не то я разгневаюсь.
Черные глаза Мышовура сверкнули, когда друид указал ими на Раинфарна из Аттре, который собирался встать с угрюмым, перекошенным лицом. Геральт немедленно прореагировал, опередив его, встал первым, шумно отодвинув стул.
— Возможно, Совет не понадобится, — громко и звучно сказал он.
Все удивленно замолчали. Геральт чувствовал на себе изумрудный взгляд Паветты, взгляд Йожа из–за решетки забрала, чувствовал вздымающуюся, как волна наводнения, Силу, густеющую в воздухе. Видел, как под влиянием этой Силы дым от факелов и светильников начинает принимать фантастические формы. Он знал, что Мышовур тоже это видит. Но знал также, что никто другой не замечает.
— Я сказал, — спокойно повторил он, — что, возможно, собирать Совет не понадобится. Ты понимаешь, что я имею в виду, Йож из Эрленвальда?
Шипастый рыцарь сделал два скрипучих шага вперед.
