— Геральт! Давай прикинемся, будто знаем что–то очень важное. Что мы действительно шпионы или нечто подобное. Тогда…
— Умоляю тебя, Лютик!
— Можно попытаться подкупить стражу. У меня есть немного денег. Дублоны, зашитые в подкладку сапога. На черный день… Давай крикнем стражников…
— И они отберут у тебя все да еще и поколотят.
Поэт заворчал, но тут же умолк. С майдана долетали крики, конский топот и — что хуже всего — запах солдатской гороховой похлебки, за миску которой Геральт отдал бы всю стерлядку и все трюфели мира. Стоящие перед сараем стражи лениво переговаривались, похохатывали, время от времени кашляли и отплевывались. Стражи были профессиональными солдатами, это чувствовалось по фразам, составленным почти исключительно из местоимений и изысканно–грязных ругательств.
— Геральт!
— Ну?
— Интересно, что сталось с Мильвой… С Золтаном, Персивалем, Регисом… Ты их не видел?
— Нет. Вполне возможно, что во время стычки их зарубили или потоптали конями. Там, в лагере, труп на трупе валялся.
— Не верю, — твердо и с надеждой в голосе заявил Лютик. — Не верю, чтобы такие ловкачи, как Золтан и Персиваль… Или Мильва…
— Не обольщайся. Даже если они выжили, нам не помогут.
— Почему?
— По трем причинам. Во–первых, у них свои заботы. Во–вторых, мы лежим связанные в сарае в центре лагеря, насчитывающего несколько тысяч солдат.
— А третья причина? Ты сказал — три?
— А в–третьих, — утомленно проговорил Геральт, — лимит чудес на этот месяц исчерпала встреча керновской бабы с ее потерявшимся мужем.
* * *
— Там. — Цирюльник указал на светящиеся точечки бивуачных огней. — Там форт Армерия, теперешний передовой лагерь темерских войск, сконцентрированных под Майеной.
— Там держат ведьмака и Лютика? — поднялась Мильва на стременах. — Да, тогда дело хреново… Там уйма вооруженного люда, да и охрана вокруг. Нелегко будет прокрасться.
— И не надо, — ответил Регис, слезая с Пегаса. Мерин протяжно фыркнул, отвернул морду. Ему явно не нравился щекочущий в носу травяной аромат цирюльника.
— И не надо подкрадываться, — повторил он. — Я сделаю все сам. Вы подождите с лошадьми там, у реки, видите — пониже самой яркой звезды Семи Коз. Там Хотля впадает в Ину. Когда я вытащу ведьмака из беды, направлю его туда. Там и встретитесь.
— До чего самоуверенный, — буркнул Кагыр Мильве, когда, слезши, они оказались рядом. — Один, без всякой помощи собрался вытащить их из беды, слышала? Кто он такой?
— Взаправду, не знаю, — тоже тихо ответила Мильва. — А что до вытаскивания, так я ему верю. Вчера он на моих глазах голой рукой вытащил из угольев раскаленную подкову…
— Чародей?
— Нет, — возразил из–за Пегаса Регис, демонстрируя тонкий слух. — Разве так уж важно, кто? Я ведь не спрашиваю тебя, кто ты такой?
— Я — Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах.
— Благодарю и восхищаюсь. — В голосе цирюльника прозвучала легкая ирония. — Почти не чувствуется нильфгаардский акцент в нильфгаардском имени.
— Я не…
— Довольно! — перебила Мильва. — Не время препираться и канителиться. Регис, ведьмак ждет помощи.
— Не раньше полуночи, — холодно бросил цирюльник, глядя на луну. — Значит, у нас есть время поговорить. Кто этот человек, Мильва?
— Этот человек, — взяла Кагыра под защиту явно раздраженная Мильва, — выручил меня. Этот человек скажет ведьмаку, как только они встретятся, что тот идет не туда, куда надо. Цири нет в Нильфгаарде.
— Действительно, любопытно. — Голос цирюльника помягчал. — А каков источник, уважаемый Кагыр, сын Кеаллаха?
— Это долгая история.
* * *
Лютик уже долго молчал, когда один из стражей вдруг осекся на полуслове, второй кашлянул, а может, охнул. Геральт знал, что их было трое, поэтому напряг слух, но третий солдат не издал ни звука.
Геральт затаил дыхание. То, что он услышал, был не скрип открываемых спасительных дверей сарая. Отнюдь. Это был ровный, тихий, многоголосый храп. Стражи элементарно уснули на посту.
Геральт вздохнул, беззвучно выругался и уже собирался было снова погрузиться в мысли о Йеннифэр, когда медальон на его шее сильно дрогнул, а в ноздри ударил запах полыни, базилика, кориандра, шалфея, аниса и дьявол знает чего еще.
— Регис? — недоверчиво шепнул он, напрасно пытаясь оторвать голову от стружек.
— Регис, — прошептал Лютик, зашуршав опилками. — Только один он так смердит. Где ты? Я тебя не вижу…
— Тише.
Медальон перестал дрожать. Геральт услышал облегченный вздох поэта и тут же скрип лезвия, перепиливающего веревку. Через минуту Лютик уже стонал от боли, вызванной восстанавливающимся кровообращением, но при этом сдерживал стоны, засунув в рот кулак.
— Геральт. — Размытая колеблющаяся тень цирюльника возникла перед ним. — Через лагерные посты пойдете сами. Направляйтесь на восток, на самую яркую звезду Семи Коз. Прямо к Ине. Там вас ожидает Мильва с лошадьми.
— Помоги мне встать.
Освобожденный Регисом ведьмак постоял сначала на одной, потом на другой ноге, кусая кулак. Кровообращение Лютика уже пришло в норму. Через минуту ведьмак тоже был в порядке.
— Как нам выйти? — вдруг спросил поэт. — Стражники у дверей храпят, но могут…
— Не могут, — шепотом прервал Регис. — Будьте осторожны. Полная луна, на майдане светло от костров. Несмотря на ночную пору, в лагере движение, но это даже к лучшему. Дозорным надоело окрикивать всех подряд. Ну — успеха! Выходите.
— А ты?
— Обо мне не беспокойтесь. Не ждите меня и не оглядывайтесь.
— Но…
— Лютик, — прошипел ведьмак. — О нем не беспокойся. Слышал?
— Выходите, — повторил Регис. — Успеха. До встречи, Геральт.
Ведьмак обернулся.
— Благодарю тебя за спасение, — сказал он. — Но лучше б нам никогда не встречаться. Ты меня понимаешь?
— Полностью. Не теряйте времени.
Охранники спали в живописных позах, похрапывая и посапывая. Ни один не дрогнул, когда Геральт с Лютиком проскальзывали в приотворенную дверь. Ни один не пошевелился, когда ведьмак бесцеремонно стаскивал с двоих толстые домотканые плащи.
— Это не обычный сон, — шепнул Лютик.
— Конечно, — шепнул Геральт, незаметный в темноте у стены сарая.
— Понимаю, — вздохнул поэт. — Регис — чародей?
— Нет. Не чародей.
— Он вытащил из огня подкову. Усыпил стражников…
— Перестань болтать и сосредоточься. Мы еще не на свободе. Завернись в плащ и идем через майдан. Если кто–нибудь остановит, прикинемся солдатами.
