Подобно христианской Библии, в этой рукописи многое выражалось в иносказательной форме, в пророчествах и поговорках, благодаря которым текст приобретал более иллюстративный и самобытный характер. Из-за этого читать ее было довольно трудно. Ее страницы населяли персонажи и образы, проникавшие в самые отдаленные уголки мозга. «Книга», как мы начали называть ее в эти первые дни нового года, с непостижимой изысканностью описывала, как следует убивать и калечить, запугивать, промывать мозги и пытать. Отдельный раздел был посвящен обоснованию необходимости погромов и содержал иллюстрации, заставившие меня содрогнуться.
Своей жестокостью все это напомнило мне времена инквизиции. И это вполне согласовалось с желанием неосионистов установить на земле эру новой инквизиции или что-то подобное.
«Мы вступили в эпоху, когда все неверные должны быть изгнаны из наших рядов. Мы выполняем свою миссию, и наш голос должен звучать громко и ясно, подобно звону медных кимвал. Мы должны ощутить, как остывает на нашей обнаженной коже их жидкая кровь, когда искупаемся в ней, истребляя наших врагов. Мы должны следовать за нашим пророком к славе и даже к смерти», — писал Хэнд.
Я читала и другие наставления, внимательно ознакомилась с главами, указывавшими на странную заинтересованность в ядерном и других видах топлива, способных изменить мировой баланс. Заканчивая читать Книгу, я ощутила ужасную тьму, окутавшую мое сознание и воцарившуюся в доме. Я чувствовала себя грязной и больной от одной лишь мысли о том, что среди нас могут оказаться люди, которым близки эти идеи.
Больше часа в комнате царило полное молчание, которое наконец нарушила Люси.
— Здесь говорится о пророке и преданности ему. Имеется в виду реальный человек или это что-то вроде божества?
— Этот Хэнд, возможно, и считает себя кем-то вроде Иисуса Христа, но только с противоположным знаком, — ответил Марино, подливая шампанского. — Помнишь, мы видели его в суде? — спросил он, взглянув на меня.
— Такое скоро не забудешь, — ответила я.
— Он вошел со всей своей свитой, включая вашингтонского адвоката, у которого были большие золотые карманные часы и трость с серебряным набалдашником. Модный дизайнерский костюм, длинные светлые волосы собраны в хвост, и женщины толпами ждали его на улице перед зданием суда, лишь бы только взглянуть на него, словно это Майкл Болтон
[14]
или кто-то в этом роде. Невероятно.
— Зачем его вызывали в суд? — спросила Люси, глядя на меня.
— Он подал заявление о разглашении, которое было отклонено генеральным прокурором, поэтому дело слушалось в суде.
— Чего он добивался?
— Если говорить в общих чертах, то он пытался заставить меня отдать копии документов о смерти сенатора Лена Купера.
— Зачем?
— Он утверждал, что сенатор был отравлен политическими врагами. На самом деле причиной смерти явилось обильное кровоизлияние, связанное с опухолью головного мозга. Судья оставил Хэнда ни с чем.
— Думаю, после этого Джоэл Хэнд не питает к тебе теплых чувств, — предположила Люси.
— Мне тоже так кажется, — согласилась я, глядя на Книгу, которая лежала на кофейном столике. — Ты знаешь, кто такой этот Дэвид Шапиро, имя которого указано на переплете?
— Я к этому как раз и подходил. Вот что нам удалось вытянуть из компьютера. Он жил в поселении неосионистов в Саффолке вплоть до конца прошлого года. В самом начале этого года погиб при вооруженном нападении с целью угона автомобиля в Мэриленде.
Некоторое время мы снова молчали. Большие темные окна дома, словно большие квадратные глаза, наблюдали за нами.
— Есть подозреваемые или очевидцы? — поинтересовалась я.
— Никого и ничего.
— Как могла библия, принадлежащая Шапиро, оказаться у Эддингса? — спросила Люси.
— Вопрос на двадцать тысяч долларов, — откликнулся Марино. — Может, Эддингсу удалось как-то договориться с ним или с кем-то из его родственников. Эта книга — не фотокопия. Кроме того, передача Книги в другие руки не допускается. А тот, кто прихватит чужую Книгу, может послать своей заднице прощальный поцелуй.
— Да, Эддингс здорово за это поплатился, — согласилась Люси.
В этот момент мне совсем не хотелось, чтобы эта проклятая Книга находилась где-то поблизости. Лучше всего было бы спалить ее в огне.
— Мне все это не нравится, — сказала я. — Совсем не нравится.
Люси с удивлением посмотрела на меня.
— Ты же не веришь во всякие суеверия и несчастья, которые Книга может навлечь на нас?
— Эти люди общаются с дьяволом. А я вполне уверена в том, что зло в мире действительно существует, и нельзя относиться к этому несерьезно. Где именно в доме Эддингса ты нашел эту Богом проклятую Книгу? — спросила я у Марино.
— Под кроватью.
— Серьезно?
— Совершенно серьезно.
— А мы можем быть уверены в том, что Эддингс жил один?
— Похоже, что так.
— А что известно о его семье?
— Отец уже умер, брат живет в Мэне, а мать — в Ричмонде. Между прочим, недалеко от тебя.
— Ты с ней уже разговаривал?
— Заезжал, сообщил плохие новости. Еще попросил разрешения на осмотр дома сына. Проведем его завтра. — Марино взглянул на часы. — Хотя нет, уже сегодня.
Люси встала и подошла к очагу. Усевшись в кресло, оперлась локтем о колено и положила подбородок на руку. Позади нее в ложе из серого пепла мягко светились угли.
— Откуда ты знаешь, что это оригинал, принадлежащий неосионистам? — спросила она. — По-моему, нам известно только то, что Книга принадлежала Шапиро. Но как она попала к нему?
— Шапиро сам был неосионистом всего три месяца тому назад. Я слышал, что Хэнд не прощает тех, кто отрекается от его учения. Позвольте-ка спросить: сколько бывших неосионистов вы знаете?
Люси не смогла назвать ни одного. Собственно, и я тоже.
— Это течение существует уже около десяти лет. А мы когда-нибудь слышали о тех, кто решил покинуть его ряды? — продолжал Марино. — Кто, черт возьми, нам расскажет, сколько человек он уже похоронил там, на своей ферме?
— Как же так получилось, что мы практически ничего о нем не знаем?
Марино заткнул шампанское пробкой.
— Потому что про таких не рассказывают ни в Массачусетском технологическом институте, ни в Вирджинском университете.
5
Я лежала в постели и смотрела в окно на задний двор доктора Манта. За ночь навалило столько снега, но ветер смел его к стене. Вдалеке, за дюной, солнце полировало поверхность моря. Я ненадолго закрыла глаза, позволив себе подумать о Бентоне Уэсли. Что он скажет, когда узнает, где я теперь живу? И что мы оба скажем друг другу, когда встретимся сегодня? Мы уже долго не разговаривали, со второй недели декабря. Тогда мы договорились прекратить наши отношения.
