— Я сильная.
— Все, хватит. Больше ты не будешь приезжать ко мне и напиваться, а потом прятать голову под подушку, заставляя меня целый день беспокоиться о тебе. Я не хочу, чтобы ты отталкивала меня, когда я пытаюсь помочь.
Какое-то время она молча смотрела на меня, потом произнесла:
— Ты и правда ходила в церковь из-за меня?
— Я ходила из-за себя. Но говорили мы по большей части о тебе.
Люси отбросила одеяло.
— «Высшее предназначение человека в том, чтобы прославлять Бога и пребывать с ним в вечном блаженстве», — процитировала она катехизис, поднимаясь с кровати.
Я остановилась у порога.
— Катехизис. Я ведь проходила курс религии в Вирджинском университете. Будем обедать?
— А чего бы ты хотела?
— Чего-нибудь полегче. — Она подошла и обняла меня. — Прости, тетя Кей.
Содержимое морозильника не воодушевляло. Я заглянула в холодильник, но аппетит исчез вместе с душевным покоем. В результате мне хватило банана и чашки кофе. В половине девятого на стойке зазвенела базовая станция.
— Сто шестидесятый первой базе, — раздался голос Марино.
Я взяла микрофон.
— Первая база.
— Можешь перезвонить на номер? — спросил он.
— Диктуй. — Меня уже охватило какое-то мрачное предчувствие.
Поскольку радиочастоты, которыми пользовалась служба судмедэкспертизы, могли прослушиваться, полицейские в особо деликатных случаях предпочитали проводную связь. Марино назвал мне номер платного телефона.
— Извини, — первым делом сказал он, — мелочи не нашлось.
— Что случилось?
— Звоню сразу тебе, чтобы ты узнала первой…
— Что такое?
— Дело дрянь, док. Сочувствую. У нас тут Дэнни.
— Дэнни? — растерянно повторила я.
— Дэнни Уэбстер. Из Норфолка.
— И что значит, что он у вас? — Страх уже сжимал грудь. — Что он такого наделал? — Может, его арестовали за то, что ехал в моей машине? Или попал в аварию?
— Док, Дэнни мертв.
Повисло молчание.
— Господи. — Я прислонилась к стойке и закрыла глаза. — Господи. Что случилось?
— Послушай, будет лучше, если ты сама приедешь.
— Ты где?
— Шугар-Боттом, там, где старый туннель. Твоя машина примерно в квартале оттуда, у Либби-Хилл-парк.
Я не стала задавать лишних вопросов и только предупредила Люси, что уезжаю и буду, возможно, не скоро. Кроме медицинской сумки, я захватила с собой пистолет, потому что хорошо знала этот район городского «дна». Что там делал Дэнни? Они с другом должны были приехать на наших машинах, моем «мерседесе» и «субурбане» Люси, к офису, где их ждал администратор, которому я наказала подбросить ребят до автостанции. От ОГСЭ до Черч-Хилла в общем-то недалеко, но с какой стати Дэнни поехал на моей машине совсем в другую сторону? Он всегда казался мне надежным парнем.
Я проскочила по Уэст-Кэри-стрит, миновав большие кирпичные дома с медными и черепичными кровлями и высокими сварными воротами. Катафалк, мчащийся через богатую часть города, — в этом было что-то сюрреалистичное. Меня мучил страх. Мой подчиненный лежал где-то мертвый, а дома, один на один со своими проблемами, осталась племянница. Я не помнила, включила ли сигнализацию и отключила ли сенсоры движения, когда выходила. Дрожали руки, хотелось курить.
Либби-Хилл-парк — это один из семи холмов, на которых расположился Ричмонд, район, особо ценимый риэлторами. Здесь старые, вековой давности здания, преимущественно в стиле греческого Возрождения, были блестяще отреставрированы людьми, не побоявшимися вырвать эту историческую часть города из лап упадка и криминала. Большинству местных жителей эта попытка удалась, но я лично никогда бы не стала жить вблизи кварталов массовой застройки, где главным бизнесом оставалась торговля наркотиками. У меня не было ни малейшего желания заниматься делами своих соседей.
Полицейские машины с включенными мигалками уже выстроились по обе стороны Франклин-стрит. Ночь выдалась на редкость темной, и я с трудом различила бронзового солдата, возвышающегося на гранитном постаменте лицом к реке Джеймс. Мой «мерседес» окружали полицейские и телерепортеры, с широких веранд на все это взирали любопытствующие обыватели. Проезжая мимо, я не заметила, чтобы машина была разбита или помята, но дверца со стороны водителя была открыта и внутри горел свет.
Восточнее 29-й улицы дорога уходила вниз, к той части города, что называлась Шугар-Боттом — то ли в честь проституток, бизнес которых поддерживали вирджинские джентльмены, то ли в честь контрабандистов спиртным. С этим разделом местных преданий я еще не ознакомилась. Отреставрированные здания внезапно уступили место доходным домам и лачугам, крытым толем. Дальше, с середины холма, склон покрывал густой лес, скрывавший обрушившийся в двадцатых годах туннель.
Однажды мне довелось пролететь над этим местом на полицейском вертолете и увидеть между деревьями зияющий черный зев с похожей на грязный шрам железнодорожной насыпью, ведущей к реке. Я представила вагонетки с рабочими, будто бы погребенными в этом месте под обвалом, и не в первый уже раз спросила себя, что могло заманить туда Дэнни. Тем более с его больным коленом. Я припарковалась как можно ближе к «форду» Марино, вышла и мгновенно оказалась окруженной плотным кольцом репортеров.
— Доктор Скарпетта, это правда, что там, на холме, ваша машина? — спросила, торопливо устремившись ко мне, журналистка. — Я так понимаю, что «мерседес» зарегистрирован на вас? Черный, да?
Я не ответила, но она не унималась.
— Можете объяснить, как он туда попал? — спросил какой-то мужчина, тыча мне в лицо микрофон.
— Это вы на нем приехали?
— Его у вас угнали? Тот парень угнал вашу машину? Думаете, это как-то связано с наркотиками?
Никто не хотел ждать моих ответов, все перебивали друг друга, но я хранила молчание. Ситуацию спасло появление нескольких полицейских.
— Эй, назад.
— Живо, отступить. Вы что, не слышали?
— Пропустите ее.
— Здесь место преступления, и мы тут работаем. Все ясно?
Появившийся невесть откуда Марино поддержал меня за локоть.
— Психи чертовы, — рыкнул он, окидывая репортеров сердитым взглядом. — Осторожнее, док, смотри под ноги. Идти надо почти к самому туннелю. У тебя что на ногах?
— Не беспокойся, справлюсь.
Мы зашагали по тропинке, круто спускавшейся вниз от улицы. Здесь уже установили прожекторы, пронзающие темноту широкой полосой света. За границей полосы деревья тонули во мраке, негромко шелестя листьями под ветром.
— Осторожнее, — снова предупредил Марино. — Здесь грязно и дерьмо везде.
