Затем женщине удалось подняться, и она больно ударила Бев в плечо. Кажется, Бев тоже кричала, она не помнит. В голове у нее ужасно шумело, словно там мчался поезд, и она била ножом, преследовала свою добычу, кровь застилала ей глаза, и все это длилось целую вечность. На самом деле, не прошло, наверное, и нескольких минут, когда Бев добила ее в спальне на полу, она с ненавистью вонзала в нее нож еще и еще. Теперь она сомневается, было ли это на самом деле.
Но она слышит об этом по радио, помнит окровавленную открывалку для бутылок, которую вытащила из складного ножа вместо острого клинка. Она заколола женщину открывалкой.
Как это могло случиться?
Она смотрит на Джея. Они проезжают мимо ломбардов, прокатов машин, ресторанчиков, при виде которых Бев хочется остановиться.
Хрустящие кукурузные чипсы с сыром и соусом чили.
Пиццерии, автомастерские, прокаты машин, затем дорога становится уже, по краям видны почтовые ящики.
— Может, остановимся и купим карамели с арахисом — предлагает Бев.
Джей молчит.
— Ну как хочешь. Возвращайся опять в свой чертов Батон-Руж из-за этого монстра, твоего брата. Подожди, пока стемнеет, будет легче.
— Заткнись.
— А если его там нет?
Мертвая тишина.
— Даже если он там, наверняка сидит в этом жутком подвале, прячется, а может, берет деньги, которые там спрятаны. Мы можем взять еще немного денег, малыш. Все это пиво, которое я достала...
— Я сказал, заткнись!
Чем холоднее он с ней разговаривает, тем она больше гордится своими синяками, глубокими порезами на руках, ногах, груди и других частях тела.
Она заработала эти раны во время битвы, как она ее называет.
— Они найдут твою кровь под ее ногтями, — наконец произносит он, — и вычислят твое ДНК.
— У них нет образца моего ДНК ни в одной базе данных, — отвечает Бев. — Никто не брал у меня анализ на ДНК до того, как мы смотались оттуда. Я была всего лишь милой леди, управляла мотелем, ты что, не помнишь?
— Да уж, милой.
Бев улыбается. Ее раны — знаки смелости и силы. Она даже не знала, что может так драться. Что ж, может, однажды она сможет потягаться и с Джеем. Ее смелость неожиданно испаряется. Нет, она никогда не сможет его превзойти. Он может убить ее одним ударом в голову, он сам сказал ей. Один удар, и он раскроит ей череп, ведь у женщин они такие хрупкие. «Даже у таких тупых, как ты», — говорил он.
— Что ты с ней сделала? Ты знаешь, о чем я, — спрашивает он. — У тебя вся рубашка в крови, ты залезала на нее?
— Нет, — его это не касается.
— Тогда как ты умудрилась так испачкаться спереди, а? Залезла на бедную девочку, которая была вся в крови, и мастурбировала?
— Неважно, они все равно считают, что это не связано с предыдущими похищениями, — говорит Бев.
— Какое слово она сказала?
— Что значит, какое слово? — Бев подозрительно на него смотрит, как на сумасшедшего.
— Когда она умоляла тебя остановиться, какое слово она сказала, как она это выражала?
— Что выражала?
— Свой ужас перед болью и смертью, черт возьми! Какое слово она сказала?
— Не знаю, — Бев пытается вспомнить. — Кажется, она сказала: «Почему»?
117
Воздух в комнате прохладный, без запаха.
Ник уже пятый раз читает эту строчку. Возможно, ее мать убили всего за несколько минут до того, как пришел отец. Она спрашивает себя, слышал ли убийца, как машина подъехала к дому, или этот сукин сын убежал раньше?
Десять часов вечера. Ник, Руди, Скарпетта, Марино и Люси сидят у доктора Ланье, в домике для гостей, и пьют ароматный черный кофе, самый вкусный в округе.
— На лице многочисленные ссадины и порезы, — Скарпетта читает отчет о вскрытии.
Она сразу сказала, что не упустит из отчета ни одной детали, не станет щадить чувства Ник. Все равно это ничем ей не поможет.
— Ссадины и порезы на лбу, приокулярные кровоподтеки, трещины носовых костей, передние зубы шатаются.
— Он хорошенько поработал над ее лицом, — произносит Марино, поднося ко рту чашку с кофе. Как раз такое, как он любит — со сливками и большим количеством сахара. — Есть вероятность, что она знала убийцу? — спрашивает он Ник.
— Она открыла ему дверь. Ее нашли возле двери.
— Она всегда запирала дверь? — Люси напряженно смотрит на нее, вовлекая в разговор.
— И да, и нет, — Ник поднимает на нее взгляд. — Ночью мы запирали дверь, но тогда она знала, что скоро придет папа или я, думаю, она могла оставить дверь открытой.
— Убийца мог постучать или позвонить в дверь, — замечает Руди. — Похоже, твоя мама его не испугалась.
— Да, похоже, — говорит Ник.
— Травма головы, нанесенная тупым предметом. Рваная рана теменной части черепа три на четыре дюйма. Обширная гематома головного мозга и затылка. Пятьдесят миллилитров крови внутри черепной коробки...
Марино с Люси рассматривают снимки с места преступления. Ник пока на них даже не взглянула.
— Кровь на стене слева от двери, — замечает Марино. — Отпечатки волос. Какой длины были волосы у твоей мамы?
— По плечи, — Ник нервно глотает. — У нее были светлые волосы, почти как у меня.
— Что-то случилось в тот момент, когда он вошел. Он напал сразу, — говорит Люси. — Похоже на случай с Ребеккой Милтон: убийца нападает сразу, словно неадекватно реагирует на вид жертвы.
— Эти травмы от удара головой о стену? — спрашивает Руди.
Ник твердит про себя, что она полицейский и должна вынести все это.
— Я знаю, это трудно, Ник, — говорит Скарпетта, поймав ее взгляд. — Но мы пытаемся докопаться до правды. Если нам это удастся, возможно, у тебя не будет больше вопросов.
— У меня всегда будут вопросы, потому что мы никогда не узнаем, кто это сделал.
— Никогда не говори никогда, — отвечает Марино.
— Это точно, — кивает головой Люси.
— Осколочный перелом межтеменной и затылочной кости, перелом орбитального отдела головного мозга, двусторонние гематомы головного мозга, тридцать миллилитров крови в каждой... так, так, так... — Скарпетта переворачивает страницу напечатанного на машинке отчета. — У нее ножевые ранения, — добавляет она.
— Надеюсь, она ничего не чувствовала, — Ник закрывает глаза.
Никто не отвечает.
— То есть, — она поднимает глаза на Скарпетту, — она чувствовала это?
— Она чувствовала ужас. Что касается физической боли... трудно сказать. Когда все происходит так быстро...
