Генеральша снова замолчала. Тем временем карета, взбиравшаяся на холм, остановилась.
Азалия, смотревшая на тетку в ожидании ответа, повернулась и выглянула в оконце.
Она увидела высокую стену, громадные ворота с обитой железом дверью, а в двери решетку.
Поначалу ей показалось, что это церковь. Пока она вглядывалась, пытаясь хоть что-то понять, леди Осмунд сказала:
— Это, Азалия, монастырь Кающихся Сестер Девы Марии.
— Монастырь? — воскликнула Азалия.
Она онемела от неожиданности.
Леди Осмунд молча вылезла из кареты.
Их явно ждали: не успел прозвенеть колокольчик, как дверь открыла монахиня.
— Мне нужно поговорить с матерью настоятельницей, — сказала леди Осмунд.
— Она ожидает вас, — ответила монахиня на ломаном английском.
Азалия подумала, не убежать ли ей, но не успела ни на что решиться, как уже за ними закрылась тяжелая дверь и они направились по длинному, мощенному камнем коридору вслед за монахиней.
Монахиня была весьма преклонных лет и, судя по внешности и голосу, португалка.
Они шли достаточно долго, шаги их гулко раздавались под безмолвными сводами.
Миновали дворик, полный зеленой растительности, затем снова шли по коридорам, на этот раз беленым.
Наконец монахиня остановилась перед высокой дверью и постучала.
Ей ответили по-португальски, и дверь открылась.
В квадратной комнате, где стояло лишь несколько стульев с высокими спинками, простой дубовый стол, а на стене висело огромное распятие, сидела немолодая монахиня, одетая в белое, с четками на поясе.
— Вы мать настоятельница? — по-английски спросила генеральша.
— Да, леди Осмунд, — ответила монахиня на том же языке. — Не желает ли ваша светлость присесть?
Леди Осмунд села у стола.
Монахиня махнула рукой Азалии, и та присела тоже.
— Вы получили письмо от генерала Осмунда? — спросила тетка.
— Оно прибыло после полуночи, — ответила настоятельница. — Дежурившая в то время сестра поняла его срочность и принесла прямо ко мне.
— Оно и впрямь было срочное, — подтвердила леди Осмунд. — Надеюсь, сэр Фредерик ясно написал, что нам нужно?
— Как я поняла из его письма, — сказала настоятельница, — вы желаете, чтобы ваша племянница после соответствующей подготовки приняла обет.
— Да, таково наше желание, — твердо заявила генеральша.
— Нет! — закричала Азалия. — Если вы уготовили мне это, то я не согласна! Тетя Эмилия, я не хочу становиться монахиней!
Пугающим было то, что ни настоятельница, ни леди Осмунд не обратили внимания на ее крики. Они даже не удостоили ее взглядом.
— Как, вероятно, объяснил сэр Фредерик, — продолжала леди Осмунд, — другого выхода у нас нет. Я уверена, что он написал о недостойном поведении племянницы. И в самом деле, она просто отбилась от рук и ничего не желает слушать.
— Сэр Фредерик написал обо всем достаточно подробно, — ответила настоятельница.
— Я чувствую, что могу оставить ее на ваше попечение, — сказала генеральша. — Как я слышала, вы славитесь своим умением направлять заблудшие молодые души на путь истинный.
— На нашем счету много успешных примеров, — согласилась настоятельница.
— Хочу сказать вам, что мы с супругом весьма признательны за согласие взять эту девицу под свое крыло. И надеемся, что вам удастся сделать из нее порядочную особу, чего, к сожалению, не смогли добиться мы.
— В свою очередь благодарю вас, — ответила настоятельница, — за прилагаемое сэром Фредериком приданое. Оно пойдет на благо ордену.
— Как вы понимаете, — сказала леди Осмунд, — мы не желаем больше слышать об этой девице. И я полагаю, что нет необходимости сохранять ее собственное имя и записывать его в ваш регистр.
— Вы правы, — ответила настоятельница. — Наш орден закрытый. Ваша племянница будет крещена в католическую веру под тем именем, которое мы ей дадим. С этого момента ее имени больше не существует. Отныне она будет зваться по-новому.
Азалия во время этого короткого диалога переводила взгляд с одной женщины на другую.
Она не верила своим ушам. Невероятно! Они решали вместо нее, каким быть ее будущему, всей ее жизни, и все за несколько минут!
Она вскочила на ноги и уже готова была побежать к двери, когда настоятельница произнесла властным голосом:
— Если попробуешь бежать, мы тебя свяжем.
Азалия остановилась и повернулась к монахине. Лицо ее побледнело, а глаза сделались огромными.
— Я не могу здесь оставаться! — воскликнула Азалия. — Я не хочу становиться монахиней! Это невозможно! Я не стану принимать католичество!
— Господь и твои опекуны знают, что для тебя лучше.
— Но здесь мне не лучше, — возразила Азалия. — Я не хочу здесь оставаться.
Леди Осмунд встала со стула.
— Слышать все это мне неприятно и не нужно, — заявила она. — Мы с моим супругом свой долг выполнили. Больше, к сожалению, ничего сделать мы не в силах. Поэтому я оставляю у вас эту испорченную девицу.
— Понимаю, — ответила настоятельница, — и обещаю, что мы будем молиться за нее и за вас, миледи.
— Благодарю вас, — важно ответила генеральша.
Она направилась к двери, даже не взглянув на племянницу.
Дверь открылась прежде, чем она дотронулась до нее. Азалия поняла, что стоявшая снаружи монахиня дожидалась леди Осмунд.
Девушка повернулась к настоятельнице.
— Прошу вас, выслушайте меня, — взмолилась она, — позвольте мне объяснить вам, что произошло и почему меня… привезли сюда.
— У нас будет много времени, я тебя выслушаю потом, — ответила настоятельница. — А теперь ступай за мной.
Она встала и направилась прочь из комнаты, Азалии ничего не оставалось, как последовать за ней.
В коридоре стояло несколько монахинь, и Азалия решила, что их позвали для того, чтобы они помешали ей бежать, если она вдруг сделает такую попытку, и заставили подчиниться воле настоятельницы.
И вновь они шли по длинным и пустым коридорам, пока не оказались перед рядом дверей, в каждой из которых посередине виднелась решетка. Азалия была уверена, что это кельи монахинь.
Сестра со связкой ключей в руках поспешила вперед и открыла одну из дверей.
Комнатка оказалась совсем крошечной!
Окно было так высоко, что сквозь него виднелось только небо. В келье стояли деревянная кровать и жесткий стул, на столе кувшин и таз. На стене висело распятие.
— Вот твоя келья, — сказала настоятельница.
