— Я все никак не могу поверить, что сбежала… из той жуткой… страшной тюрьмы!
— Ты должна благодарить не меня, — ответил лорд Шелдон, — а господина Чана.
— Господина Чана?
— Это он выяснил, что тебя увезли в монастырь в Макао, а после этого разыскал воришку, совершившего когда-то подкоп под его склад и сидевшего за это в тюрьме.
— Ах да, я вспомнила! — воскликнула Азалия. — Пока я ползла под землей, мне вспомнилось, как тетя Эмилия рассказывала, что китайские грабители ухитрялись проникать в подвалы банка и купеческие склады, пользуясь дренажными трубами!
— Господин Чан был уверен, что это единственный способ вызволить тебя из беды, — сказал лорд Шелдон. — Трудность состояла в том, как узнать время твоей прогулки во дворе монастыря.
— Как же вы это узнали?
— Никто не заметил китайчонка, притаившегося на крыше, — ответил он. — Мальчишка наблюдал за тобой два утра, и нам оставалось лишь надеяться, что место твоих прогулок не изменится и что ты будешь гулять одна.
— Как умно вы все устроили! — воскликнула Азалия. — Сначала я не поверила своим ушам, когда услышала, как меня окликает китаец. Как же ты запомнил, что Хён Фа означает Благоухающий Цветок?
— Любовь моя, для меня ты всегда будешь воплощением красоты и совершенства цветка, — ответил лорд Шелдон, и его голос дрогнул. — У тебя самое подходящее имя, дорогая, и мысленно я всегда буду называть тебя Благоухающий Цветок. Мой цветок! Мой отныне и навсегда!
В его глазах сверкнул огонь, а в голосе прозвучало столько нежности, что Азалия затрепетала. Тогда она сказала:
— Расскажи мне… остальное. Как ты догадался, какие платья мне понравятся и будут впору?
— Кай Инь сохранила твое платье с горящей джонки, — ответил лорд Шелдон. — Она помогла мне и выбрать цвета, которые были бы тебе к лицу, а также лучший китайский шелк, самый мягкий, самый нежный.
— Если бы ты только знал, как мне приятно было надеть его после грубой монашеской рубахи, — сказала Азалия. — В первую ночь, которую я провела в монастыре, она показалась мне орудием пытки. От нее страшно болела спина.
Она произнесла это не думая и тут же вспыхнула, увидев вопросительный взгляд лорда.
— Почему у тебя болела спина? — спросил он.
— Д-дядя Фредерик… бил меня, — неохотно ответила Азалия, — чтобы… заставить написать… то письмо.
— Проклятье! Его поведение просто нетерпимо! Оно переходит все границы! — взорвался лорд Шелдон. — Я догадывался, что ты написала письмо не по своей воле, но даже не подозревал, что генерал Осмунд способен на такое! Как мог он тебя бить!
— Я пыталась… не подчиниться ему, — сказала Азалия, — но потом… испугалась.
— Ты самая храбрая девушка, каких я только встречал, — возразил лорд Шелдон. — Я серьезно говорю, Азалия. Я не знаю ни одной женщины, которая вела бы себя так, как ты, когда вас захватили пираты, или сегодня: нужно иметь немало мужества, чтобы решиться пролезть по этой жуткой дренажной трубе.
Он поцеловал ее в нежную щеку и произнес:
— Все твои несчастья и беды позади. Я сделаю тебя счастливой, дорогая моя, и ты станешь такой, какой мне и хотелось тебя видеть, — беззаботной и веселой…
— А еще безумно… бесконечно счастливой! — договорила за него Азалия.
— Ты серьезно это говоришь? — Он вопросительно поднял бровь.
— Ты сам знаешь, что серьезно, — ответила она. — В монастыре мне хотелось умереть… но лишь из-за того, что я боялась больше никогда тебя не увидеть.
— Я люблю тебя так, как не любил никого и никогда! — сказал он. — И прежде даже не верил, что это возможно.
Он крепче обнял ее.
— Нам предстоит сделать вместе очень многое.
И, улыбнувшись, добавил:
— Ты согласна провести часть нашего медового месяца в Индии? Премьер-министр просил меня подготовить доклад о положении дел в разных ее провинциях.
Увидев, как радостно зажглись глаза девушки, лорд Шелдон с улыбкой продолжил:
— Правда, нам придется много общаться с магараджами, губернаторами и прочими важными персонами, но я думаю, что мы выкроим время и для себя. Мне хочется, чтобы ты посмотрела, как растет твоя тезка у подножия Гималаев. Ты согласна?
Азалия издала радостный возглас и обняла его за шею.
— С тобой мне все покажется чудесным и замечательным! — сказала она. — В Англии я постоянно мерзла и была такой несчастной. А теперь… Как это прекрасно — всегда видеть солнце… быть в безопасности… и с тобой!
— Со мной ты всегда будешь в безопасности, — заверил ее лорд Шелдон. — Вот почему, любовь моя, я с нетерпением жду, когда этот пароход прибудет в Сингапур и я смогу сделать тебя своей женой!
Его губы находились совсем рядом, и Азалии больше всего в жизни хотелось к ним прикоснуться.
И в то же время она внезапно оробела.
— Ты… уверен… ты точно уверен, что я в самом деле подхожу тебе? — спросила она. — Ведь ты… такая важная персона и такой умный… И я боюсь, что… буду делать что-нибудь не так, как нужно.
— Этого никогда не произойдет, любовь моя, — ответил он, — и вообще, вопроса о том, подходишь ты мне или нет, просто не существует. Ты моя, вся моя! Мы созданы друг для друга, Азалия, и я уверен, что мы оба это поняли еще в тот вечер, когда я тебя поцеловал в кабинете генерала.
— Этот поцелуй был самым… чудесным из того, что происходило со мной в жизни, — прошептала Азалия.
— И со мной, — ответил лорд Шелдон, — но я уверяю тебя, моя радость, что все только начинается. Нам предстоит еще многое узнать друг о друге, многое открыть для себя. Нам довелось обрести любовь, и она будет расти и шириться, пока не заполнит целый мир — твой и мой.
Азалия затаила дыхание.
Слова лорда Шелдона отзывались в ее душе; она сознавала, какой глубокий смысл кроется в сказанном; у китайцев это называется «мир позади мира».
На мгновение их глаза встретились, и потом она очень тихо прошептала:
— Я люблю тебя! И всю свою жизнь буду стараться стать такой… какой ты хочешь меня видеть!
— Я люблю тебя! — так же шепотом сказал лорд Шелдон. — И всю свою жизнь посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой, моя дорогая, мой драгоценный Благоухающий Цветок, который навсегда обрел место в моем сердце.
Он привлек ее к себе и поцеловал в губы.
Сначала поцелуй был нежным и осторожным. Но когда лорд Шелдон ощутил, как Азалия задрожала и прижалась к нему, огонь вспыхнул в них обоих, пробежал по жилам и коснулся их уст.
Это было блаженство, невыразимая и безграничная радость, восторг и волшебство.
Их счастью вторило ласковое море, синее небо и усталое солнце, уже коснувшееся своим пылающим краем одной из горных вершин.
