— Какой ужас! — воскликнул капитан Уидкомб. — Да он просто настоящий революционер.
— Что-то очень близкое к этому, — признал лорд Шелдон. — Ну что, теперь ты понимаешь мои трудности?
— А что думает по этому поводу Военное министерство?
— Ты еще спрашиваешь? — удивился лорд Шелдон. — Туземцы должны знать свое место. Нам надлежит непрестанно демонстрировать им превосходство белой расы, иначе это бог весть к чему приведет.
— Ну что ж, я тебе не завидую! — воскликнул капитан Уидкомб. — Нет, лучше я буду охранять Букингемский дворец. Не нужен мне никакой Восток.
— Ты невыносим, Джордж, и очень заблуждаешься! — ответил лорд Шелдон. — Если бы тебя отправили куда-нибудь в отдаленную точку империи, чтобы ты на себе почувствовал тяжкое бремя белого человека, это пошло бы тебе на пользу. Возможно, твой кругозор тогда бы немного расширился — разумеется, если бы при этом тебе удалось выжить.
— Я отнюдь не испытываю потребности расширять свой кругозор, — фыркнул капитан Уидкомб. — Разве что меня отправят туда против воли.
Тут Азалия услышала, как они поднялись с места.
— Пошли, Мервин, отряхнем со своих ног прах этого мавзолея и повеселимся где-нибудь в другом месте. Мне рассказали про новый клуб с прехорошенькими пташками. Большинство из них француженки, а они, на мой взгляд, гораздо веселей и занятней, чем английская разновидность этих птичек.
— Что ж, охотно верю, — ответил лорд Шелдон. — Однако предпочитаю вернуться домой. У меня слишком много работы. Я не могу сейчас тратить время, гоняясь за прелестницами, как бы это ни было приятно и заманчиво.
— Мервин, какая жалость, что ты становишься слишком серьезным! Если забудешь про осторожность, то вскоре обнаружишь, что тебя уже ведет к алтарю какое-нибудь эфирное создание с железными коготками.
— Джордж, как тебе могло прийти такое в голову? — воскликнул лорд Шелдон. — Я вовсе не собираюсь жениться. Ты дружишь со мной уже много лет и должен знать, что я люблю срывать только-только распустившиеся бутончики.
— А как насчет того цветка, с которым я видел тебя в последний мой приезд в Лондон? — поинтересовался капитан Уидкомб. — Редкостной красоты, ничего не скажешь. Думаю, во всем ресторане не нашлось мужчины, который бы не завидовал тебе.
— Благодарю, — ответил лорд Шелдон. — Я рад, что ты одобряешь мой вкус, Джордж.
— Никто в нем и не сомневается, — засмеялся капитан Уидкомб.
Азалия услышала, как оба джентльмена поставили бокалы и направились к двери, продолжая разговаривать.
Она с облегчением вздохнула, постояла еще немного для верности, а потом медленно опустилась на корточки.
При этом легком движении деревянная половица, не застланная у окна ковром, предательски скрипнула.
Она затаила дыхание, однако разговор не прервался, и она решила, что шум остался незамеченным.
Азалия снова застыла и еле дождалась, когда закроется дверь.
Поднявшись на ноги, вся продрогшая от проникающего в оконные щели мартовского ветра, она отодвинула штору в сторону, намереваясь наконец-то погреться у огня.
И застыла от ужаса.
Один из джентльменов остался в комнате. Он стоял, прислонившись спиной к дверному косяку, и смотрел на нее. По ее предположениям, это мог быть лорд Шелдон.
Поначалу она не в силах была даже пошевелиться, затем, когда ее расширившиеся от испуга глаза встретились с его глазами, он сделал шаг в ее сторону.
— Маленькая шпионка, надеюсь, вам показалось интересным все, что вы подслушали? Не сочтите за нескромность, если я спрошу, что заставило вас притаиться в комнате?
Азалия отошла от окна, при этом штора за ее спиной чуть колыхнулась. Девушка замерла в испуге.
— Я… я вовсе не… собиралась… подслушивать, — еле слышно произнесла она. — Просто… спряталась, когда услышала… шаги.
— Зачем? — Вопрос прозвучал резко и раздраженно.
— Мне не хотелось, чтобы меня… кто-то увидел.
— Интересно знать, почему?
Азалия слабо всплеснула руками:
— Я не одета для бала.
— Верно, не одеты. Это заметно, — ответил лорд Шелдон, окинув взглядом ее фигуру в фартуке. — Какое же положение вы занимаете в этом доме?
Азалия промолчала, и он чуть погодя произнес, словно рассуждая сам с собой:
— Для служанки вы говорите слишком правильно. Для экономки чересчур молоды. Видимо, вы компаньонка и вас привлекли к подготовке бала.
Азалия и на это ничего не ответила, и лорд Шелдон добавил:
— Я могу показаться вам слишком навязчивым, но уверяю вас, что моя должность состоит в том, чтобы подозревать всех на свете, тем более привлекательных девушек, прячущихся за занавесями и подслушивающих конфиденциальные разговоры двух мужчин.
Азалия молчала, и он, еще раз взглянув на ее лицо, поинтересовался:
— Вы не походите на англичанку. Кто вы по национальности?
По его слегка раздраженному тону и встревоженному взгляду девушка поняла, что он заподозрил ее в каких-то низменных мотивах, заставивших ее спрятаться и подслушать разговор приятелей. От такой догадки в ее душе закипело возмущение.
— Уверяю вас, милорд, — спокойным голосом сказала она, — мне абсолютно не интересно ничего из того, что было вами сказано.
— Как я могу быть в этом уверен? — прищурился лорд Шелдон.
— Вам, вероятно, придется поверить мне… на слово.
— Что ж, иного выхода у меня нет, — ответил он. — Но в то же время я, пожалуй, был слишком неосмотрителен во время этого сугубо личного разговора. Поэтому мне, конечно, было бы интересно узнать вашу реакцию.
Что-то в его тоне вызвало у девушки раздражение.
Он явно делал из мухи слона. Слов нет, с ее стороны нехорошо прятаться и подслушивать чужой разговор. И в то же время она решила, что если бы он вел себя как настоящий джентльмен, то просто бы посмеялся над этим небольшим недоразумением и сказал ей, что все случившееся не имеет ровно никакого значения.
Она пригляделась к лорду Шелдону повнимательнее. Он был хорош собой и держался очень властно, что трудно было предположить по его голосу.
Во взгляде его серых глаз было что-то колючее, неприятное, и это вызывало в ее душе желание противоречить, чего не случалось с ней прежде по отношению к малознакомым людям.
Она гордо вскинула голову.
— Вам это и вправду интересно?
Это был уже вызов. Лорд Шелдон если и почувствовал его, то не подал вида. Он ответил с ноткой сарказма в голосе:
— Разумеется! Найдется ли у вас достаточно искренности — или храбрости, — чтобы сказать мне правду?
Такой ответ вызвал у Азалии еще большее раздражение.
