Сержант Зидс быстро вел машину по пустым улицам. Валландер не чувствовал ни малейшей усталости. Мысль оказаться в промерзлом номере ужаснула его.
— Я проголодался, — сказал он сержанту. — Покажите мне хороший, но не слишком дорогой ресторан.
— Ресторан гостиницы «Латвия» — самый лучший, — отрапортовал Зидс.
— Там я уже был, — ответил Валландер.
— В Риге нет больше ресторанов, где кормили бы так же хорошо, — сказал Зидс, притормаживая перед трамваем, со звоном заворачивающим за угол.
— Но в городе с миллионом жителей должен быть не один хороший ресторан, — попытался возразить Валландер.
— Да, но еду подают плохую, — отозвался сержант. — Самый лучший — гостиница «Латвия».
Не миновать опять идти туда, подумал Валландер и откинулся на сиденье. Может, Зидс получил приказ не отпускать его в город? Совершенно очевидно, что личный шофер в определенных обстоятельствах скорее означает несвободу, чем свободу.
Зидс остановил машину перед гостиницей. Едва Валландер успел протянуть руку, чтобы открыть дверцу, как сержант распахнул ее.
— В какое время я должен заехать за вами завтра, полковник?
— В восемь будет в самый раз, — ответил Валландер.
Большой вестибюль был сейчас еще пустыннее, чем когда Валландер уходил отсюда несколько часов назад. Где-то вдали играла музыка. Валландер взял у администратора ключ и спросил, открыт ли ресторан. Администратор, своими тяжелыми веками и бледностью напомнивший Валландеру полковника Мурниерса, кивнул. Валландер улучил момент и спросил, откуда доносится музыка.
— У нас есть варьете, — мрачно ответил администратор.
Когда Валландер уходил из вестибюля, то вдруг заметил того самого мужчину, который пил чай в ресторане. Теперь он сидел на потертом кожаном диване и сосредоточенно читал газету. Валландер узнал его, это точно был он.
«Хвост, — понял комиссар. — Все как в самом низкопробном романе о временах холодной войны — на диване сидит человек в сером костюме и старается не привлекать к себе внимания. Неужели Путнис или Мурниерс действительно боятся, что я могу что-нибудь натворить?»
В ресторане оказалось так же пусто, как и днем. За длинным столом вдалеке сидело несколько человек в темной одежде, которые тихо о чем-то беседовали. К удивлению Валландера, его подвели к тому же столику, что и прежде. Валландер съел овощной суп и пережаренную котлету. А вот латышское пиво оказалось вкусным. Поскольку он был несколько встревожен, то позабыл заказать себе кофе, расплатился и вышел из зала, чтобы посмотреть, что тут за варьете такое. Человек в сером костюме сидел все там же.
Валландеру вдруг показалось, словно он попал в лабиринт. Лестницы, ведущие как будто в никуда, снова привели его в ресторан. Он попытался идти на звук музыки и наконец заметил вывеску, горящую в конце темного коридора. Какой-то человек, произнеся что-то на непонятном Валландеру языке, открыл перед ним дверь. Валландер оказался в тускло освещенном баре. Контраст с полупустым рестораном был разителен. Бар был битком набит людьми. Позади ширмы, отделяющей бар от танцевальной площадки, грохотал оркестр. Валландеру показалось, что он узнает кое-что из песен группы «Абба». В баре было накурено, и Валландер вновь вспомнил запах сигарет майора. Он высмотрел столик, вроде бы свободный, и стал протискиваться сквозь толпу. Все время он ощущал, как за ним следит множество глаз. Он понимал, что есть все основания вести себя осторожно. Ночные клубы и бары в Восточной Европе часто служили прибежищем бандитов, промышлявших грабежом западноевропейских туристов.
Ему удалось перекричать музыку и сделать заказ официанту. Через несколько минут на его столе оказался стакан виски, стоящий почти столько же, сколько только что съеденный ужин. Валландер понюхал содержимое стакана, представил себе заговор с отравлением и угрюмо пригубил напиток.
Девица, которая так и не представилась, вынырнула из тени и села рядом с ним за столик. Он заметил ее, только когда она наклонилась к нему. От нее пахло духами, напоминающими запах зимних яблок. Когда она заговорила с ним по-немецки, он покачал головой. По-английски она говорила плохо, много хуже майора. Но он понял, что она предлагает ему свое общество и не прочь выпить. Валландер смутился. Он видел, что перед ним проститутка, но ему хотелось забыть об этом. В неприветливой холодной Риге хотелось поговорить хотя бы с кем-нибудь, кроме полковников. Он вполне мог заказать для нее что-нибудь выпить, а дальнейшее зависит только от него. Но если он действительно крепко выпьет, то может потерять над собой контроль. Последний раз такое случилось год назад, тогда в приступе злобы и возбуждения он набросился на окружного прокурора Анетт Бролин. Он поежился при воспоминании об этом. Больше этого не случится, пообещал он себе. По крайней мере, здесь, в Риге.
В то же время внимание девушки ему льстило.
«Она подсела к моему столику слишком рано, — подумал он. — Я ведь только приехал и еще не успел привыкнуть к этой необычной стране».
— Может быть, завтра, — сказал он. — Не сегодня.
Тут Валландер заметил, что ей не больше двадцати. За вызывающе-ярким макияжем скрывалось лицо, чем-то напомнившее ему лицо дочери.
Он допил виски, поднялся и вышел.
«А ведь я едва не пошел с ней, отметил он. — Еще бы чуть-чуть…»
Мужчина в сером костюме с газетой в руках все еще сидел в вестибюле.
«Спокойной ночи! — мысленно пожелал ему Валландер. — Завтра утром мы, безусловно, увидимся».
Спал Валландер беспокойно. Одеяло было слишком тяжелым, а кровать неудобной. Во сне ему все время чудился звук беспрерывно звонящего телефона. Он хотел встать и снять трубку, но, просыпаясь, обнаруживал, что вокруг все тихо.
Наутро его разбудил стук в дверь. Еще не совсем проснувшись, он прокричал: «Войдите!». Когда стук повторился, он вспомнил, что оставил в замке ключ. Валландер натянул брюки и открыл дверь. За ней оказалась женщина в переднике горничной, она держала на подносе завтрак. Комиссар удивился, ведь завтрак в номер он не заказывал. Но, может, это входит в комплект услуг? Или об этом позаботился сержант Зидс?
Горничная пожелала ему доброго утра по-латышски, и он попытался в ответ сделать приветливое лицо. Она поставила поднос на стол, несколько смущенно улыбнулась и пошла к выходу. Валландер последовал за ней, чтобы запереть дверь.
Дальше все произошло очень быстро. Вместо того чтобы уйти, горничная закрыла дверь изнутри и приложила палец к губам. Валландер с непонимающим видом уставился на нее. Из кармана передника она осторожно вынула клочок бумаги. Валландер хотел было что-то сказать, но она прикрыла ему рот рукой. Он видел, что она боится, и понимал, что, хотя она вовсе не горничная, она не причинит ему никакого вреда. Ей было просто страшно. Валландер взял записку и прочитал текст, написанный по-английски. Он прочел его два раза, чтобы запомнить. Затем взглянул на женщину, и она засунула руку в другой карман, вынула что-то похожее на смятую афишу и протянула ему. Развернув листок, он увидел, что держит в руках суперобложку от той самой книги о Сконе, которую неделю назад подарил мужу этой женщины, майору Лиепе. Он снова взглянул на женщину, на лице которой отражался страх и что-то еще, возможно, решимость. Валландер сделал несколько шагов по холодному полу, взял со стола ручку и написал на обратной стороне обложки, изображающей кафедральный собор в Лунде, что он все понял: «I have understood». Затем вернул ей суперобложку и подумал, что Байба Лиепа выглядит совсем не так, как ему казалось. Что в точности представилось ему, когда майор сидел на диване у него дома в Истаде на Мариагатан, слушал Марию Каллас и рассказывал о своей жене по имени Байба, Валландер не помнил. Но это было другое, совсем другое лицо.
