Рассматривая в зеркале свое лицо, он заметил, что все больше и больше становится похож на отца. Похмелье вызвало у него не только угрызения совести и неясное чувство утраты. На своем бледном, опухшем лице он разглядел первые признаки старения.
В половине восьмого он спустился в ресторан, выпил кофе и съел яичницу. Кофе немного взбодрил его. За полчаса, остававшиеся до приезда сержанта Зидса, он попытался еще раз восстановить всю запутанную последовательность фактов начиная с того, когда трупы двух хорошо одетых мужчин прибило к берегу у Моссбюстранда. Он попытался смириться со своим вчерашним предположением — что роль невидимого перебежчика играет полковник Путнис, а не Мурниерс, — но снова вернулся к тому, с чего начал. Все слишком зыбко, слишком неясно. Понятно, что расследование в такой стране, как Латвия, ведется совсем по-другому, чем в Швеции. В тоталитарном обществе собрать данные и выстроить цепочку доказательств бесконечно сложнее.
Видимо, в Латвии для начала принято решать, будет ли преступление вообще расследоваться, подумал он. Или попадет под категорию тех, что расследованию не подлежат, тех, которыми пропитано все общество?
Когда комиссар в конце концов вышел к сержанту, ждавшему в машине, то решил, что должен с еще большим упорством, чем раньше, добиваться объяснений у двух полковников. Поскольку на сегодняшний день даже не знает, открывали ли они перед ним невидимые двери или, наоборот, закрывали их.
Он ехал по Риге, и чередование обшарпанных домов и бесконечно мрачных площадей наводило на него невыносимую, никогда прежде не ведомую тоску. На миг ему показалось, что люди, стоящие на автобусных остановках или спешащие вдоль тротуаров, чувствуют то же, и содрогнулся. Опять отчаянно захотелось домой. Но куда? К кому?
Как только он переступил порог своего кабинета, послав сержанта Зидса за кофе, затрещал телефон.
— Доброе утро, — сказал Мурниерс, — и Валландер по его голосу понял, что мрачный полковник в хорошем настроении. — Хорошо вчера провели время?
— С тех пор, как я приехал в Ригу, я еще ни разу не ел так вкусно, — ответил Валландер. — Но боюсь, что я слишком много выпил.
— Умеренность — это не та добродетель, которая у нас в почете, — ответил Мурниерс. — Как я понял, основа шведского благополучия — это ваша способность к воздержанию.
Валландер не нашел подходящего ответа, и Мурниерс продолжил:
— У меня на столе лежит один интересный документ. Думаю, он заставит вас забыть, что вы выпили слишком много хорошего коньяка полковника Путниса.
— А что это за документ?
— Признание Упитиса. Написано и подписано ночью.
Валландер ничего не сказал.
— Вы слушаете? — спросил Мурниерс. — Можете зайти ко мне прямо сейчас?
В коридоре Валландер столкнулся с сержантом Зидсом, который нес поднос с кофе. Валландер взял у него поднос и пошел к Мурниерсу. Тот сидел за письменным столом и улыбался своей усталой улыбкой. На столе у него лежала папка с документами.
— В этой папке — признание преступника Упитиса, — сказал он. — Перевести его для вас будет для меня настоящим счастьем. Вы, кажется, удивлены?
— Да, — ответил Валландер. — Это вы его допрашивали?
— Нет. Полковник Путнис приказал продолжить допрос капитану Эммануэлису. А тот преуспел сверх всех ожиданий. Мы возлагаем большие надежды на Эммануэлиса.
В голосе Мурниерса Валландеру послышалась ирония. Или это всего лишь обычный голос усталого и разочарованного милиционера?
— Итак, пьяница, коллекционер бабочек и поэт Упитис решил полностью во всем признаться, — продолжал Мурниерс. — Вместе с двумя сообщниками, господами Бергклаусом и Лапиным, он признает себя виновным в убийстве майора Лиепы в ночь на двадцать третье февраля. Убирая майора Карлиса Лиепу с дороги, эти трое выступали в качестве исполнителей заказа. Упитис утверждает, что не знает, кто является заказчиком, что, возможно, правда: заказ прошел через руки многих посредников, прежде чем попал к исполнителям. Поскольку речь шла о милиционере высокого звания, оплата была внушительной. Упитис и двое его сообщников поделили между собой гонорар за убийство, равный ста годовым зарплатам латышского рабочего. Заказ был сделан больше двух месяцев тому назад, то есть задолго до того, как майор Лиепа ездил в Швецию. Заказчик сначала не назвал никакого срока. Главное, чтобы Упитис и два его сообщника сделали свое дело. Но внезапно что-то изменилось. За три дня до убийства, то есть когда майор Лиепа еще находился в Швеции, с Упитисом связался один из посредников, который сообщил, что майора надо убрать, как только он вернется в Ригу. Никакой причины этой внезапной спешки не называлось, но сумма гонорара была увеличена, и Упитис получил в свое распоряжение машину. Упитису велели два раза в день, утром и вечером, приходить в кинотеатр «Спартак». На одной из черных колонн, поддерживающих крышу кинотеатра, в один прекрасный день должна была появиться надпись, — то, что вы на Западе называете «граффити». Это будет означать, что майора Лиепу надо ликвидировать немедленно. Надпись появилась утром того дня, когда майор Лиепа должен был вернуться, и Упитис тотчас же дал знать Бергклаусу и Лапину. Посредник, который связывался с ним раньше, также сообщил ему, что поздно вечером майора Лиепу выманят из дома. Об остальном им предстоит позаботиться самим. Очевидно, это причинило троим убийцам много хлопот. Они предполагали, что майор Лиепа вооружен и наверняка будет обороняться. Так что им придется напасть на него, как только он выйдет из подъезда. Риск, что они провалятся, был, конечно, велик. — Мурниерс неожиданно сделал паузу и посмотрел на Валландера: — Я говорю слишком быстро?
— Нет. Думаю, я успеваю.
— Итак, они пригнали машину на ту улицу, где жил майор Лиепа, — продолжал Мурниерс. — Вывернув лампочку в подъезде, они спрятались в темном углу, вооруженные разным оружием. До этого они сходили в одно известное кафе и подкрепились изрядным количеством спиртного. Когда майор Лиепа вышел из подъезда, они напали на него. Упитис утверждает, что Лапин ударил его по затылку. Когда мы найдем Лапина и Бергклауса, надо думать, они будут валить друг на друга. Но в отличие от шведского наше законодательство позволяет осудить обоих, если нельзя выяснить, кто непосредственно виноват. Майор Лиепа упал на землю, подъехала машина, и тело положили на заднее сиденье. По дороге в порт он пришел в сознание, но Лапин, вероятно, опять ударил его по голове. Упитис считает, что майор Лиепа был мертв, когда они вынесли его на набережную. Они хотели представить все так, будто майор Лиепа попал под машину. Естественно, эта затея была обречена, но создается впечатление, что Упитис и его сообщники не слишком усердствовали, чтобы сбить милицию с толку.
Мурниерс бросил отчет на письменный стол.
Валландер вспомнил ночь в охотничьем домике, Упитиса с его вопросами и полоску света у двери, за которой кто-то стоял и слушал разговор.
Мы подозреваем, что майора Лиепу предали, мы подозреваем полковника Мурниерса.
