— Никак, с тех пор как правительство закрыло бордели. Есть немного, но они обслуживают гостиницы и хлопот нам не доставляют.
— Здесь их полно перед вокзалом, но мне кажется, для некоторых из них наступили плохие времена. В наши дни появилось очень много женщин, которые охотно идут на это, — зачем-то сообщил Амброджани, а потом добавил: — Просто из любви к искусству.
Дочери Брунетти только что исполнилось тринадцать лет, так что ему не хотелось думать, на что идут молодые женщины «из любви к искусству».
— Могу я поговорить с американцами? — спросил он.
— Да, думаю, можете, — ответил Амброджани, а потом протянул руку к телефону. — Мы скажем им, что вы начальник венецианской полиции. Им понравится этот чин, и они станут с вами разговаривать. — Он набрал знакомый номер и пока ожидал ответа, снова притянул к себе папку. Несколько нервно он выбрал несколько бумаг из папки и положил папку перед собой.
По телефону он говорил по-английски, с заметным акцентом, но правильно.
— Добрый день, Тиффани. Это майор Амброджани. Майор на месте? Что? Да, подожду. — Он прикрыл мембрану ладонью и отвел трубку от уха. — Он на совещании. Американцы чуть не всю жизнь проводят на совещаниях.
— А не может это быть… — начал Брунетти, но замолчал, потому что Амброджани убрал руку.
— Да, благодарю вас. Доброе утро, майор Баттеруорт. — Это имя значилось в папке, но когда Амброджани произнес его, оно прозвучало как «Баддеруорд». — Да, майор. У меня сейчас начальник венецианской полиции. Да, мы привезли его сюда на вертолете на целый день. — Последовала долгая пауза. — Нет, он может уделить нам время только сегодня. — Он взглянул на часы. — Через двадцать минут? Да, он будет у вас. Нет, прошу прощения, но я не могу, майор. Мне нужно быть на совещании. Да, благодарю вас. — Он положил трубку, положил карандаш точно по диагонали поверх папки и сказал: — Он примет вас через двадцать минут.
— А ваше совещание? — спросил Брунетти.
Амброджани жестом отмахнулся от этого предположения.
— Пойти туда с вами — попусту время потерять. Если они что-нибудь знают, они вам не скажут, а если ничего не знают — тем более. Так что мне незачем тратить время на этот визит. — И он спросил, меняя тему разговора: — Как у вас с английским?
— Все в порядке.
— Хорошо, это сильно облегчит задачу.
— Кто он, этот майор?
Амброджани повторил имя, снова смягчая резкие согласные.
— Это их офицер по связям. Или, как они говорят, «liasons».
— В чем заключаются эти «связи»?
— Ну, если у нас есть проблемы, он обращается к нам, или наоборот, если у них есть проблемы.
— Какого рода проблемы?
— Если кто-нибудь пытается войти в ворота без нужного удостоверения личности. Или если мы нарушаем правила движения. Или если карабинер покупает десять килограммов говядины в их супермаркете. И тому подобное.
— Супермаркете? — искренне удивился Брунетти.
— Да, здесь есть супермаркет. И «bowling alley»,
[17]
— он употребил английской выражение, — и кинотеатр, и даже Burger King.
[18]
— Это название было произнесено без всякого акцента.
Как очарованный, Брунетти повторил слова «Burger King» тем же голосом, каким ребенок мог бы сказать «пони», если бы ему пообещали такое.
Услышав это, Амброджани рассмеялся:
— Потрясающе, да? Там у них целый маленький мир, не имеющий ничего общего с Италией. — Он указал жестом в окно. — Там лежит Америка, комиссар. Вот чем все мы станем, полагаю. — И после короткой паузы он повторил: — Америкой.
Именно это и ждало Брунетти через четверть часа, когда он открыл дверь командования штаб-квартиры НАТО и поднялся по трем ступенькам в вестибюль. На стенах висели постеры с изображениями безликих городов, которые, если судить по высоте и сходству их небоскребов, были американскими. Эта нация громко заявляла о себе множеством знаков, запрещающих курение, и объявлениями, которые покрывали специальные доски, висящие на стенах. Мраморный пол был единственным итальянским штрихом. Как ему указали, Брунетти пошел вверх по лестнице, свернул направо и вошел во второй кабинет слева. Комната, в которую он вошел, была разделена перегородками в человеческий рост, а стены, как и на нижнем этаже, были увешаны досками для объявлений и печатной информацией. Спинками к одной из стен стояли два кресла, обитые чем-то похожим на толстый серый пластик. Сразу же у входа справа сидела за столом молодая женщина, которая могла быть только американкой. У нее были белокурые волосы, подрезанные короткой челкой над синими глазами, но на спине доходившие почти до талии. На носу россыпь веснушек, а зубы — само совершенство, как у большинства американцев и у самых богатых итальянцев. Она повернулась к Брунетти с ясной улыбкой; уголки ее губ приподнялись, но глаза при этом оставались странно пустыми, ничего не выражающими.
— Доброе утро, — сказал он, улыбаясь ей в ответ. — Меня зовут Брунетти. Кажется, майор ждет меня.
Она поднялась из-за стола, явив взору фигуру такую же совершенную, как и зубы, и прошла в проем в перегородке, хотя с таким же успехом могла бы позвонить или поговорить поверх перегородки. Брунетти услышал, как по другую сторону ее голос отвечает другому, более низкому. Через пару секунд она появилась в проеме и сообщила Брунетти:
— Пожалуйста, войдите, сэр.
За столом сидел белокурый молодой человек, кажется, немногим старше двадцати лет. Брунетти посмотрел на него и тут же отвел глаза, потому что человек этот словно излучал свет, сияние. Снова взглянув на него, Брунетти понял, что это не сияние, а всего лишь молодость, здоровье и безупречная чистота его форменной одежды.
— Комиссар Брунетти? — спросил он и встал из-за стола. Брунетти показалось, что американец только что вышел из душа или ванны: кожа у него была упругая, блестящая, словно он отложил бритву, чтобы пожать руку Брунетти. Пока они обменивались рукопожатиями, Брунетти заметил, что глаза у американца чистого ослепительно синего цвета, цвета лагуны, какой она была двадцать лет назад.
— Я очень рад, что вы приехали из Венеции, чтобы поговорить с нами, комиссар Брунетти, или вы — квесторе?
— Вице-квесторе, — сказал Брунетти, повышая себя в чине в надежде на то, что это поможет ему получить больше информации. Он заметил, что в столе у майора Баттеруорта есть ящики с надписями «Входящие» и «Исходящие»; ящик «В» был пуст, а ящик «Ис» — полон.
— Садитесь, пожалуйста, — сказал Баттеруорт и подождал, пока Брунетти сядет, после чего сел сам. Потом вынул из переднего ящика папку, чуть потолще той, что была у Амброджани. — Вы приехали насчет сержанта Фостера, да?
— Да.
