Стоявший поблизости генерал-губернатор, призывая всех святых
и всех демонов ада, отчаянно проклинал этого дьявола во плоти, капитана Блада.
Между тем дьявол во плоти молча стоял рядом с доном
Себастьяном, не обращая никакого внимания на его проклятья. Защищаясь ладонью
от лучей утреннего солнца, он пристально изучал очертания красного корабля — от
золочёного носа до высокой кормы. Это была «Арабелла» и в то же время не
«Арабелла». Блад не видел конкретных различий, но чувствовал, что они есть.
В это время огромный корабль развернулся бортом, делая
поворот оверштаг, и Бладу удалось заметить, что на нём на четыре пушки меньше,
чем на «Арабелле».
— Это не капитан Блад, — заявил он.
— Не капитан Блад? Вы ещё скажете, что я не Себастьян
Мендес! Разве этот корабль не «Арабелла»?
— Это не «Арабелла».
Дон Себастьян, бросив на Блада презрительный взгляд,
протянул ему подзорную трубу.
— Прочтите название на кормовом подзоре
[44].
Блад приложил трубу к глазу. Корабль разворачивался,
намереваясь ввести в действие орудия правого борта, и его корма находилась
целиком в поле зрения. Прочитанное Бладом название «Арабелла», написанное
золотыми буквами, вновь привело его в замешательство.
— Не понимаю, — сказал он. Но очередной залп, сокрушивший
ещё несколько тонн кирпичной кладки стен форта, заставил его умолкнуть. После
этого пушки форта наконец заговорили. Их залпы были отнюдь не всегда меткими,
но по крайней мере они вынудили нападающий корабль держаться на расстоянии.
— Слава тебе, Господи! Проснулись всё-таки! — ядовито
заметил дон Себастьян.
Блад удалился в поисках своих сапог, приказав перепуганным
слугам оседлать ему коня.
Когда пять минут спустя, обутый, но всё ещё небрежно одетый
капитан продевал ногу в стремя, генерал-губернатор накинулся на него.
— Это вы виноваты! — бушевал он. — Вы и ваш драгоценный
адмирал! Ваши идиотские мероприятия сделали нас беспомощными! Но я надеюсь, что
вы ещё ответите за это!
— Я тоже на это надеюсь и думаю, что этот разбойник, кто бы
он ни был, разделяет наши надежды, — процедил сквозь зубы капитан Блад,
рассерженный не менее, чем дон Себастьян, хотя и выражающий свои чувства не
столь громогласно, ибо он теперь на собственном опыте убедился, каково попадать
в расставленную самим собой ловушку и какие чувства при этом испытываешь. Блад
приложил столько усилий, чтобы разоружить Сан-Хуан, что в результате
неизвестному пирату ничего не стоило украсть у него из-под носа добычу, за
которой он охотился. Личность таинственного корсара всё ещё оставалась
загадкой, но Блад сильно подозревал, что название «Арабелла» было не просто
совпадением, и не сомневался, что хозяин этого красного корабля и есть виновник
тех ужасов в Картахене, которые приписывались ему самому.
Как бы то ни было, теперь требовалось срочно сорвать планы
этого незванного гостя. И по странной иронии судьбы Блад скакал во весь опор,
чтобы организовать защиту испанского поселения от нападения пиратов, то есть
пустился в предприятие, ставшее почти безнадёжным благодаря его собственным
стараниям.
Крепость он застал в совершенно отчаянном положении.
Половина орудий уже вышла из строя, разбитая грудами камней. Из сотни людей,
оставленных в гарнизоне, десять было убито, а тридцать — искалечено.
Остальные шестьдесят солдат были твёрдыми и решительными
людьми — украшением испанской пехоты, — но их сковывала бездарность
командующего фортом молодого офицера.
Капитан Блад появился как раз в тот момент, когда очередной
бортовой залп снёс ярдов двадцать крепостной стены. Во дворе, задыхаясь от пыли
и едкого порохового дыма, он сразу же набросился на офицера, который выбежал
ему навстречу.
— Вы намерены торчать здесь до тех пор, пока не будете
погребены под обломками вместе с вашими пушками?
Обозлившийся капитан Аранья выпятил грудь.
— В таком случае мы умрём на нашем посту, сеньор,
расплачиваясь за ваши заблуждения.
— Это может сделать любой дурак. Но если бы у вас было
столько же ума, сколько наглости, то вы бы постарались спасти несколько пушек.
Они вскоре понадобятся. Оттащите двадцать пушек в это укрытие и оставьте их
там. — И Блад указал на заросли красного перца, находящиеся на расстоянии
полумили по направлению к городу. — Оставьте мне двенадцать человек, чтобы
стрелять из пушек, а всех прочих забирайте с собой. И уберите раненых из этого
опасного места. Когда доберётесь до рощи, пошлите за упряжками мулов, лошадей и
волов для дальнейших перевозок. Зарядите орудия картечью. Шевелите мозгами и не
теряйте времени. Кругом марш!
Хотя у капитана Араньи начисто отсутствовало воображение, у
него по крайней мере хватало энергии на выполнение чужих замыслов. Подавленный
властностью нового коменданта и оценив здравомыслие предложенных им мер, он
сразу же принялся за работу, в то время как Блад занялся батареей из десяти
пушек, размещённых на южном крепостном валу и державших под обстрелом залив.
Двенадцать солдат, пробуждённых им от апатии и воодушевлённых его презрением к
опасности, выполняли его распоряжения спокойно и быстро.
Пиратский корабль, разрядив орудия правого борта, начал
разворачиваться, чтобы привести в действие батарею левого борта. Использовав
передышку, Блад, рассчитав как можно точнее место, с которого корсары
произведут следующий залп, переходил от пушки к пушке, собственноручно заряжая
каждую. Едва он успел зарядить последнее орудие, как пираты, осуществив свой
манёвр, повернулись к крепости левым бортом. Выхватив из рук мушкетёра брызжущий
запальный фитиль, Блад немедленно выпалив по корсарскому судну. Если выстрел и
не оправдал всех его надежд, всё же он был достаточно метким. Бушприт
[45]
корабля разнесло вдребезги. Вздрогнув, судно слегка накренилось, и в тот же
момент прозвучал ответный залп пиратов. Но, вследствие крена, ядра пролетели
над фортом, не причинив ему никакого вреда, и зарылись в землю далеко позади.
— Огонь! — скомандовал Блад, и тотчас грянул залп остальных
девяти пушек.
Корма корсарского корабля представляла собой сомнительную
мишень, и Блад почти не надеялся ни на что, кроме чисто морального эффекта. Но
удача снова улыбнулась ему, и, хотя восемь зарядов угодили в воду, девятый
точно нашёл свою цель, врезавшись в полуют.
— Viva
[46]
дон Педро! — воскликнули испанцы, сразу же
воспрянув духом от первого, хотя и незначительного успеха, и, улыбаясь,
бросились перезаряжать пушки.
