— Всё в порядке, дон Иларио, — заговорил он на безупречном
испанском языке. — Теперь я даю вам слово, что вы снова сможете ходить на двух
ногах.
Слабая улыбка мелькнула на измученном лице пациента Блада,
озарив его аристократические черты.
— За это чудо, — сказал он, — я должен благодарить Бога и
вас.
— Здесь нет никакого чуда — просто хирургия.
— Значит, вы хирург? Это уже само по себе чудо. Вряд ли мне
поверят, если я кому-то расскажу, что меня вылечил капитан Блад.
Капитан, высокий и гибкий, аккуратно спустил рукава своей
батистовой рубашки. Из-под чёрных бровей ярко-голубые глаза, цвет которых
казался особенно удивительным на фоне смуглого, загорелого, ястребиного лица,
задумчиво окинули взглядом испанца.
— Врач всегда остаётся врачом, — объяснил он. — А я, как вы,
возможно, слышали, раньше был им.
— К счастью для себя, я убедился в этом на собственном
опыте. Но какая странная причуда судьбы превратила вас из врача в пирата?
— Мои огорчения начались с того, — улыбнулся капитан Блад, —
что я, как и в случае с вами, выполнил свой долг врача, позаботившись о раненом
человеке, не принимая во внимание то, каким образом он был ранен. Это был один
из повстанцев, сражавшихся под знамёнами герцога Монмута
[4]. А по законам,
принятым в христианских странах, человек, оказавший мятежнику медицинскую
помощь, сам, в свою очередь, становится мятежником. Я был пойман на месте
преступления, перевязывая ему рану, и за это был приговорён к смерти. Но
приговор изменили — отнюдь не из милосердия, а потому что на плантациях
требовались рабы. Вместе с другими несчастными меня перевезли через океан и
продали в рабство на Барбадос
[5]
. Мне удалось бежать, и с тех пор вместо
доктора Блада появился капитан Блад. Но в теле корсара ещё не погиб дух врача,
как вы сами могли убедиться, дон Иларио.
— К моему величайшему счастью и глубокой признательности к
вам. И дух врача продолжает заниматься милосердными поступками, которые однажды
оказались для него пагубными?
— Увы! — Живые глаза капитана изучающе оглядели испанца,
заметив румянец, появившийся на его бледных щеках, и странное выражение
взгляда.
— Вы не боитесь, что история может повториться?
— Я вообще ничего не боюсь, — сказал капитан Блад,
протягивая руку за своим чёрным, отделанным серебром камзолом. Расправив
брабантские кружевные манжеты, он тряхнул локонами чёрного парика и выпрямился,
являя собой воплощение мужества и элегантности, более уместное в галереях
Эскуриала
[6], нежели на квартердеке
[7] пиратского корабля.
— Теперь отдыхайте. Постарайтесь поспать до восьми
склянок
[8]
. Хотя никаких признаков жара у вас нет, всё же я предписываю вам
полный покой. Когда пробьёт восемь склянок, я вернусь.
Пациент, однако, не намеревался пребывать в состоянии
полного покоя.
— Дон Педро… Прежде чем вы уйдёте… Я поставлен в крайне
неловкое положение. Будучи столь обязанным вам, я не считаю себя вправе лгать.
Я обманывал вас.
На тонких губах Блада мелькнула ироническая улыбка.
— Мне самому тоже немало приходилось обманывать многих.
— Но здесь есть разница. Моя честь восстаёт против этого. —
И глядя прямо в глаза капитану, дон Иларио продолжал: — Вы знаете меня только
как одного из четырёх потерпевших кораблекрушение испанцев, которых вы сняли с
рифов Сент-Винсента
[9] и великодушно обещали высадить в Сан-Доминго
[10]. Но
долг велит мне сообщить вам всю правду.
Слова испанца, казалось, забавляли Блада.
— Сомневаюсь, чтобы вы смогли добавить что-либо, неизвестное
мне. Вы дон Иларио де Сааведра, назначенный королём Испании новым губернатором
Эспаньолы
[11]
. До того как шторм потопил ваш корабль, он входил в эскадру
маркиза Риконете, совместно с которым вы намеревались уничтожить проклятого
пирата и флибустьера, врага Господа Бога и Испании по имени Питер Блад.
На лице дона Иларио отразилось глубочайшее удивление и
изумление.
— Virgin Santissima!
[12]
Вы знаете это?
— С благоразумием, заслуживающим всяческой похвалы, вы
положили ваш патент в карман, когда ваш корабль пошёл ко дну. С не менее
похвальным благоразумием я обыскал ваш костюм вскоре после того, как принял вас
на борт. В нашей профессии не приходится быть разборчивым.
Но это простое объяснение ещё более удивило испанца.
— И, несмотря на это, вы не только лечите меня, но и в самом
деле везёте в Сан-Доминго! — Выражение его лица внезапно изменилось. — Ага,
понимаю. Вы рассчитываете на мою признательность…
— Признательность? — прервал его капитан Блад и рассмеялся.
— Это последнее чувство, на которое я стал бы рассчитывать. Я вообще, сеньор,
рассчитываю только на себя. Как я уже сказал вам, я ничего не боюсь. Ваша
благодарность относится к врачу, а не к пирату, поэтому на неё не приходится
особенно надеяться. Не тревожьте себя проблемой выбора между долгом перед вашим
королём и мной. Я предупреждён, и этого для меня достаточно. Спите спокойно,
дон Иларио.
И Блад удалился, оставив испанца окончательно сбитым с
толку.
Выйдя на шкафут
[13]
, где слонялось без дела несколько
десятков пиратов, он заметил, что небо уже не так чисто и безоблачно, как
раньше.
Погода вообще стала неустойчивой после урагана,
разразившегося десять дней назад и забросившего дона Иларио с его тремя
попутчиками на скалистый островок, откуда они были взяты на борт «Сан-Фелипе».
В результате постоянно сменяющих друг друга штормов и штилей фрегат всё ещё
находился в двадцати милях от Саоны
[14]
. Корабль еле-еле полз по
ярко-фиолетовым, точно смазанным маслом, волнам; паруса его то надувались, то
повисали. Видневшиеся невдалеке по правому борту гористые берега Эспаньолы
сейчас растаяли в туманной дымке.
