Ибервиль возвратился на большой красный корабль, стоявший на
якоре на рейде с испанским флагом, дерзко развивающимся на грот-мачте, с
новостями, которые, по его мнению, указывали на возможность заманчивого
предприятия. Ему удалось узнать, что дон Игнасио де ла Фуэнте, бывший прежде
великим инквизитором Кастилии, а ныне назначенный кардиналом-архиепископом
Новой Испании, направлялся в Мексику на восьмидесятипушечном галеоне
«Санта-Вероника» и по пути посещал подотчётные ему епархии. Его
высокопреосвященство уже побывал на Сан-Сальвадоре, сейчас, очевидно, находился
на пути в Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико, после чего его ожидали в Сан-Доминго,
возможно, в Сантьяго-де-Куба и наверняка в Гаване, куда он нанесёт визит перед
окончательным отплытием на Мэйн.
Быстрый ум Ибервиля моментально оценил выгоды, которые можно
было извлечь из этих обстоятельств.
— Из всех испанцев, — заявил он, — разве только за самого
короля Филиппа или по крайней мере за великого инквизитора,
кардинала-архиепископа Севильи, можно было бы получить более солидный выкуп,
нежели за этого примаса Новой Испании.
Блад, шагавший рядом с Ибервилем по высокой корме
«Арабеллы», освещённой лучами ноябрьского солнца — яркими и тёплыми в этой
стране вечного лета, — внезапно остановился. Высокая, стройная фигура Ибервиля
всё ещё была облачена в роскошный костюм из лилового сатина; его длинные
каштановые локоны покрывал пурпурный берет. Впереди у кабестана и брасов
[90]
кипела работа по подготовке к отплытию; стоящий у носовых цепей боцман Снелл,
сверкая лысой макушкой в окружении седых волос, отборной кастильской руганью
разгонял столпившиеся вокруг корабля шлюпки торговцев.
Живые глаза Блада с неодобрением устремились на весёлое лицо
француза.
— Ну, а дальше что? — спросил он.
— Как что? Поповский багаж на «Санта-Веронике» стоит не
меньше, чем груз любого корабля, когда-либо покидавшего Мексику, — рассмеялся
Ибервиль.
— Понятно. И согласно твоим благим намерениям мы должны
взять это судно на абордаж и захватить архиепископа?
— Совершенно верно. Подождать «Санта-Веронику» лучше всего в
проливе к северу от Саоны. Там мы поймаем его высокопреосвященство на пути в
Сан-Доминго без особого труда.
Черты лица Блада под тенью широкополой шляпы приняли суровое
выражение.
— Это не для нас, — покачал он головой.
— Не для нас? Почему? Ты что, боишься её восьмидесяти пушек?
— Я боюсь только святотатства. Совершить насилие над
архиепископом, захватив его в плен ради выкупа! Богу, конечно, известно, что я
грешник, но всё-таки надеюсь, что я остался истинным сыном церкви.
— Ты имеешь в виду — сыном истинной церкви, — внёс поправку
Ибервиль. — Полагаю, что могу сказать о себе то же самое, но не думаю, что это
должно помешать мне взять выкуп с великого инквизитора.
— Может быть, но твоё преимущество состоит в том, что ты
воспитывался в семинарии, а это, по-видимому, даёт право на некоторые вольности
по отношению к духовным лицам.
Сарказм капитана рассмешил Ибервиля.
— Это даёт мне возможность отличать римскую церковь от
испанской. Твой испанец с его инквизицией и аутодафе
[91] в моих глазах почти
еретик.
— Этой софистикой ты хочешь оправдать нападение на
кардинала. Но как бы то ни было, я не софист, Ибервиль, и мы лучше воздержимся
от святотатства.
Подобная решительность побудила Ибервиля тяжело вздохнуть.
— Ну-ну! Если таковы твои чувства… Но ты упускаешь
великолепный шанс.
Тогда-то Блад и начал распространяться по поводу иронии
своей судьбы до тех пор, пока их не прервал свист боцманской дудки. Развернув паруса,
подобно крыльям птицы, «Арабелла» направилась в открытое море по-прежнему без
определённой цели.
Подгоняемые лёгким ветерком, они проплыли мимо Виргинских
островов, зорко высматривая добычу, но она встретилась им только три-четыре дня
спустя, на расстоянии двух десятков миль к югу от Пуэрто-Рико. Это была
маленькая двухмачтовая карака
[92] с высокой кормой, дюжиной пушек и
изображением Богоматери скорбящей на раздувшемся парусе, что указывало на
испанское происхождение.
«Арабелла» подняла английский флаг и, подойдя на расстояние
выстрела, послала ядро в сторону испанского корабля, давая тем самым сигнал
лечь в дрейф.
Учитывая явное превосходство корсаров в парусах и вооружении
не приходилось удивляться, что карака поспешила повиноваться. Но на её
грот-мачте внезапно появился вымпел с крестом Святого Георгия
[93], что
поразительно не соответствовало рисунку на парусе. После этого с караки
спустили шлюпку, которая быстро заскользила по голубой, покрытой лёгкой рябью
воде по направлению к «Арабелле».
Из шлюпки вылез низенький коренастый человек в тёмно-зелёном
костюме, рыжеволосый и краснолицый. Он быстро вскарабкался по трапу на борт
«Арабеллы» и сразу же направился к капитану Бладу, который ожидал его на
шкафуте, нарядно одетый в чёрное с серебром. Рядом с Бладом стояли Ибервиль,
чей костюм не уступал в элегантности одежде капитана, гигант Волверстон,
потерявший глаз в битве при Седжмуре и хваставшийся, что оставшимся глазом он
видит вдвое лучше, чем любой другой, а также Джереми Питт, штурман «Арабеллы»,
чья занимательная хроника послужила материалом для нашего рассказа.
В своих записках Питт охарактеризовал вновь прибывшего
следующей фразой: «Никогда в жизни я не видел более возбуждённого человека».
Взгляд его маленьких глазок, сверкавших из-под нависших рыжеватых бровей,
казалось, пронизывал насквозь всё окружающее — надраенную до блеска палубу,
сверкающие медью порты бортовых орудий и вертлюжную пушку, аккуратно
выстроенные по стойке около грот-мачты мушкеты. Всё это навело гостя на мысль,
что он находится на корабле, принадлежащем Соединённому Королевству.
В заключение визитёр снова окинул внимательным взглядом
карих глаз поджидавшую его группу.
— Меня зовут Уокер, — заговорил он резким голосом с
акцентом, выдававшим его северное происхождение. — Капитан Уокер. И я желал бы
знать, какого дьявола вы от меня хотели добиться вашим выстрелом? Если причиной
остановки послужила папистская эмблема на моей грот-мачте, из-за которой вы
приняли меня за испанца, то вы как раз тот человек, который мне нужен.
