— О компенсации? — воскликнул примас, утратив своё
непоколебимое спокойствие. — Вы нарушаете слово, сеньор.
— Этого про меня ещё никто не мог сказать. Я не только не
нарушаю своего обещания, а, напротив, скрупулёзно придерживаюсь его. Ведь я же
сказал алькальду, что как только убытки будут возмещены, мы обсудим вопрос о
высадке вашего преосвященства на берег. Теперь мы можем обсудить его, вот и
всё.
Дон Руис злобно усмехнулся, обнажив в улыбке белые зубы.
— Ловко. Вы делаете честь своему ремеслу разбойника.
— Я не мог, не будучи непочтительным к его преосвященству,
назначить за него выкуп меньший, чем в сто тысяч дукатов.
У дона Руиса захватило дух. Его физиономия приобрела
синеватый оттенок, а челюсть внезапно отвисла.
— Сто тысяч дукатов?!
— Это сегодня. Завтра я не буду таким скромным.
Взбешённый генерал-губернатор повернулся к кардиналу.
— Ваше преосвященство слышали, что теперь требует этот
грабитель?
Но на кардинала вновь снизошло его небесное спокойствие.
— Терпение, сын мой. Терпение! Лучше остерегаться этого сына
греха, который явно не торопится освободить меня из плена ради трудов
праведных, ожидающих меня в Гаване.
Дону Руису стоило немалых усилий подавить охватившие его
ярость и жажду мести. Дрожа от сдерживаемого гнева, он всё же взял себя в руки
и в сравнительно вежливых выражениях пообещал, что деньги будут доставлены в
кратчайший срок, если это необходимо для скорейшего освобождения его
высокопреосвященства.
Глава 5
Но, возвращаясь на берег в барке вместе с алькальдом,
генерал-губернатор дал ему понять, что его подгоняет не столько стремление как
можно скорее освободить кардинала-архиепископа, сколько желание уничтожить
этого дерзкого пирата, который одержал над ним верх в том, в чём он считал себя
непобедимым.
— Когда этот болван получит деньги, нападение застигнет его
врасплох.
Но алькальд мрачно покачал головой.
— За это придётся слишком дорого заплатить. Сто тысяч, Боже
мой!
— Тут уж ничего не поделаешь. — Своим поведением дон Руис
давал понять, что он не считает эту цену слишком дорогой за уничтожение
человека, подвергшего такому унижению его — генерал-губернатора Гаваны, почти
полновластного повелителя Кубы, выглядевшего теперь школьником, ожидающим
розог. — К тому же это не так разорительно. Адмирал эскадры маркиз Риконете с
удовольствием заплатит пятьдесят тысяч за голову капитана Блада, а остальные
деньги я возьму из королевской казны.
— А что, если и те и другие деньги затонут вместе с этим
негодяем?
— Это зависит от того, где мы его потопим. Там, где он
бросил якорь, глубина не больше четырёх саженей. Главное — поскорее увезти
архиепископа с корабля, чтобы покончить с неприкосновенностью этого проклятого
пса.
— А вы уверены, что вы с ней покончите? Хитрый дьявол
наверняка потребует гарантии безопасности.
Тонкие губы дона Руиса изогнулись в злобной усмешке.
— Он получит все гарантии, какие захочет. Но обещания,
данные под угрозой, ещё никогда никого не связывали.
— Его преосвященство вряд ли с вами согласится.
— Его преосвященство?
— А по-вашему этот проклятый пират не потребует от него
такого же обещания? Вы же видели, что из себя представляет этот кардинал —
твердолобый фанатик, раб буквы закона. Когда священники становятся судьями, из
этого не выходит ничего хорошего. Они просто не пригодны для этого занятия, так
как совершенно лишены широты кругозора. Так что, если прелат дал клятву, то он
её непременно выполнит, невзирая на то, каким способом её из него вытянули.
На момент страх закрался в душу генерал-губернатора. Но его
изобретательный ум сразу же нашёл выход, и он снова заулыбался.
— Благодарю вас за предупреждение, дон Иеронимо. Но пока что
обещанием не связаны ни я, ни мои подчинённые, которым я сейчас отдам
распоряжения.
Вернувшись к себе во дворец, дон Руис прежде чем заняться
вопросом выкупа за кардинала вызвал одного из своих офицеров.
— Кардинал-архиепископ Новой Испании высадится сегодня
вечером в Гаване, — объявил он. — Чтобы оказать ему соответствующие почести и оповестить
город об этом счастливом событии, я приказываю дать салют из пушки на молу. Вы
захватите канонира и отправитесь туда вместе с ним. Как только его
преосвященство ступит на берег, скомандуете огонь.
Отпустив этого офицера, губернатор тотчас вызвал другого.
— Немедленно садитесь на лошадь, скачите в Моро, Пунталь и
Эль Фуэрте и прикажите от моего имени комендантам каждого форта навести орудия
на красный корабль, стоящий на якоре под английским флагом. После этого пускай
они дожидаются сигнала, которым послужит выстрел пушки на молу, когда
кардинал-архиепископ Новой Испании сойдёт на берег. Как только они услышат
выстрел, но не раньше, они должны открыть огонь по пиратскому судну и потопить
его. И смотрите, чтобы не было никаких промахов.
Выслушав заверения офицера в том, что он всё понял, дон Руис
отправил его выполнять приказания, а сам занялся извлечением из королевской
казны золота, которое должно было освободить кардинала из заключения.
Он проделал эту операцию так быстро, что к первой полувахте
уже снова причалил к борту «Арабеллы» и выгрузил со своей барки четыре тяжёлых
сундука.
На корме дон Руис и сопровождающий его алькальд увидели
поджидавшего их кардинала-архиепископа в мантии и красной шапочке. Стоявший
перед ним с непокрытой головой фрей Доминго держал его крест, остальные
доминиканцы в капюшонах выстроились сзади. Было ясно, что его преосвященство
уже готов к высадке на берег. Присутствие кардинала на палубе со всей свитой
окончательно убедило дона Руиса, что уплата выкупа положит конец
святотатственному заключению его преосвященства и что больше не возникнет
никаких препятствий к его отъезду с этого отвратительного корабля, после чего
«Арабелла» перестанет быть неприкосновенной и пушки гаванских фортов быстро
расправятся с ней.
Торжествуя при этой мысли, дон Руис, обращаясь к Бладу, не
смог удержаться от тона, приличествующего разговору королевского представителя
с пиратом.
— Вот твоё золото, проклятый грабитель, — плата за
святотатство, за которое тебе придётся вечно гореть в аду. Бери его и убирайся
отсюда.
Но капитана Блада, казалось, ничуть не тронула эта речь.
Склонившись над сундуками, он отпер их и, окинув оценивающим взглядом
сверкающее содержимое, подозвал своего штурмана:
