Но ссылка на очевидца не произвела на Блада впечатления.
— Ба! — воскликнул он. — Испанцы ошиблись — вот и всё!
Торговцы недружелюбно взглянули в сторону вновь прибывшего,
в голубых глазах которого, ярко блестевших под чёрными бровями на смуглом лице,
светилось холодное презрение. Своевременное появление трактирщика прервало
спор, и Блад смягчил растущее раздражение собеседника, предложив голландцу,
редко употреблявшему что-либо, кроме рома, распить с ним бутылку превосходного
канарского вина.
— Здесь не могло быть ошибки, сударь, — настаивал Клаус.
«Арабеллу», большой красный корабль Блада, нельзя не узнать.
— Если испанский капитан сказал вам, что за ними гналась
«Арабелла», то он солгал. Ибо я точно знаю, что «Арабелла» сейчас ремонтируется
на Тортуге
[37].
— Вы слишком много знаете, — не без сарказма заметил
голландец.
— Я всегда хорошо информирован, — последовал вежливый ответ.
— Это приносит много пользы.
— Да, если сведения верные. Но на этот раз вы здорово дали
маху. Поверьте, сударь, капитан Блад находится сейчас где-то поблизости.
— В это я охотно верю, — улыбнулся Блад. — Только я не
понимаю, почему вы так думаете.
Голландец грохнул по столу своим пудовым кулаком.
— Разве я не говорил вам, что где-то неподалёку от
Пуэрто-Рико он повредил фок-мачту в бою с этими испанцами? Теперь он,
безусловно, стал на ремонт на одном из соседних островов.
— Гораздо более вероятно, что ваши испанцы, панически боясь
капитана Блада, готовы видеть «Арабеллу» в каждом корабле, попадающемся им
навстречу.
Только вовремя поданное вино помогло голландцу вытерпеть
столь упорное недоверие. Когда они выпили, он возобновил разговор об испанских
кораблях. По его мнению, они всё ещё находились в Пуэрто-Рико и не только из-за
ремонта, но и потому, что, будучи богато нагруженными и наученными горьким
опытом, они вряд ли отважутся выйти в море без конвоя.
Последние сведения всерьёз заинтересовали капитана Блада,
которому порядком надоело выслушивать описания его вымышленных злодейств в
Картахене и сражений с испанскими галеонами.
Вечером в салоне «Андалузской девчонки», роскошно отделанном
шёлком и бархатом, резными позолоченными панелями, сверкавшем хрусталём и
серебром, свидетельствовавшими о богатстве испанского адмирала, кому корабль
принадлежал до недавних пор, капитан Блад созвал военный совет. Он состоял из
одноглазого гиганта Волверстона, Натаниэля Хагторпа — спокойного, добродушного
джентльмена из Западной Англии и низенького штурмана Чеффинча. Всех этих людей
сослали на каторгу вместе с Бладом за участие в восстании Монмута. В результате
этого совета «Андалузская девчонка» в ту же ночь снялась с якоря и отчалила от
Сен-Круа, появившись двумя днями позже у берега Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико.
Глядя в подзорную трубу, Блад внимательно изучал гавань, ища
подтверждения рассказу голландца. Среди множества мелких судов он вскоре
заметил два больших жёлтых тридцатипушечных галеона, сильно повреждённые
подводные части которых, очевидно, ремонтировались. Следовательно, в этом
мейнхеер Клаус был прав. А это было всё, что Блад стремился узнать.
Действовать приходилось крайне осторожно. Кроме того, что
гавань защищал весьма солидный форт, гарнизон которого, несомненно, был начеку,
учитывая присутствие двух богато нагруженных кораблей, на борту «Андалузской
девчонки» находилось не более восьмидесяти человек, поэтому Блад не мог
произвести высадку, даже если бы его батарее удалось подавить огонь форта.
Решив прибегнуть к хитрости, а не к силе, капитан Блад, спустив шлюпку, рискнул
отправиться на берег в разведку.
Глава 2
Было невероятно считать, чтобы известие о захвате капитаном
Бладом испанского флагманского корабля в Сан-Доминго уже достигло Пуэрто-Рико,
поэтому несомненное испанское происхождение «Марии Глориосы» должно было
явиться, по крайней мере на некоторый срок, надёжной верительной грамотой.
Проделав осмотр в богатом гардеробе маркиза Риконете, Блад вышел одетым в
костюм из фиолетовой тафты, лиловые шёлковые чулки и великолепную перевязь того
же цвета, расшитую серебром. Широкая чёрная шляпа с алым пером бросала тень на
его обветренные аристократические черты лица, обрамлённые локонами чёрного
парика.
Высокий, стройный, худощавый, опираясь на трость с золотым
набалдашником, Блад стоял перед генерал-губернатором Пуэрто-Рико доном
Себастьяном Мендесом и давал ему объяснения на безупречном кастильском наречии.
Большинство испанцев называли Блада дон Педро Сангре, давая
буквальный перевод его имени
[38]
нередко характеризуя его как El Diabolo
Encarnado
[39]
. Соединив оба имени, Блад дерзко представился как дон Педро Энкарнадо,
посланник адмирала военно-морского флота Испании в Карибском море маркиза
Риконете, который не смог прибыть на берег лично, будучи прикованным к постели
приступом подагры. Его превосходительство адмирал услышал от капитана
голландского судна в Сен-Круа о нападении подлых пиратов на два испанских
корабля, шедших из Картахены, которые нашли убежище здесь, в Сан-Хуане. Эти
корабли они видели в гавани, но маркиз пожелал получить более точную информацию
о случившемся.
Дон Себастьян бурно воспринял это известие. Это был высокий,
полный, желтолицый человек с маленькими чёрными усиками над толстыми, как у
африканца, губами, обладавший множеством подбородков, синеватых от бритья.
Генерал-губернатор принял дона Педро со всеми церемониями,
приличествующими представителю его королевского величества, и с радушием, с
которым один кастильский дворянин встречает другого. Он представил гостя своей
изящной, застенчивой и всё ещё молодой супруге и угостил его обедом, который
был подан в прохладном внутреннем дворике под тенью виноградных шпалер и
сервирован неграми-рабами в ливреях под руководством чопорного
мажордома-испанца.
За столом волнение, пробуждённое в доне Себастьяне вопросами
его гостя, разгорелось с новой силой. Было истинной правдой, что корабли,
гружённые ценностями, атаковали флибустьеры, те же самые hidos de puta
[40],
которые недавно превратили Картахену в ад кромешный. Свой рассказ
генерал-губернатор обильно уснащал отвратительными подробностями, ничуть не
заботясь о чувствах доньи Леокадии, которая не переставая дрожала и крестилась
во время этого жуткого повествования.
