— Что ж, с полицейской работой покончено — теперь пора заняться политикой, — сказал Кеннет Лукасу.
Они все еще оставались во дворе.
— Ты остаешься? — спросил Лукас.
— Придется, — кивнул Кеннет. — Нужно обзвонить нужных людей, чтобы выставить ситуацию в правильном свете и немного все затуманить.
— Будет не просто, ведь ты был здесь, — сказал Лукас.
— А как бы поступил ты? — спросил Кеннет.
— Я бы соврал, — ответил Лукас.
Кеннет заинтересовался.
— Как?
— Переложил бы всю вину на Фрэнка. Отопри заднюю дверь, — предложил Лукас, кивая на противоположную сторону двора. — Скажи им, что Беккер спрятался в здании днем — вероятно, сумел где-то украсть ключи. А оказавшись во дворе, воспользовался ими — у нас здесь находился только один человек, ведь мы перекрыли все выходы, — но прежде он столкнулся нос к носу с Фрэнком. Между ними произошла схватка, и Беккер-извращенец под влиянием «пи-си-пи» убил полицейского и сбежал через заднюю дверь. Если кто-то и виноват в том, что произошло, так это Фрэнк. Но никто ничего не скажет вслух — ведь он мертв. Ты даже можешь им кое-что рассказать неофициально. Мол, наш сотрудник допустил ошибку, но мы не можем говорить об этом публично. Он был хорошим парнем, а Беккер его убил…
— Хм. — Кеннет потер губу. — А как быть с сообщением по рации?
— Кто-то уже высказал предположение, что Беккер нас дразнит. Я бы этим воспользовался. Можно заявить, что преступник в это время уже выбрался из здания. Средствам массовой информации такая история понравится, они посчитают, что она вполне в духе Беккера.
— И ты думаешь?..
— Нет, я уверен, что он нас обманул.
— Согласен. — Кеннет посмотрел вниз, а потом перевел взгляд на Лили и О'Делла. — Такая версия может быстро развалиться.
— Но если мы успеем поймать Беккера раньше, это уже не будет иметь значения.
Кеннет кивнул.
— Пожалуй, мне нужно поговорить с О'Деллом. Нам необходим неофициальный контакт с прессой.
— Ты думаешь, он поможет?
По губам Кеннета промелькнула быстрая улыбка.
— Он был здесь, вместе с нами. Теперь репортеры начнут поливать всех, начиная с самой верхушки…
Кеннет направился к Лили и О'Деллу, но потом остановился, засунул руки в карманы и сказал уже без тени улыбки:
— Отправляйся в Миннеаполис. Проклятье, найди что-нибудь для нас.
Глава
19
Лукас в одиночестве сидел в самом неудобном ряду в самолете. Место эконом-класса оказалось за переборкой, и вытянуть ноги можно было только в проход. Стюардесса обратила на него внимание еще до того, как они пролетели над Ниагарским водопадом.
— С вами все в порядке? — наконец спросила она, коснувшись его плеча.
Он опустил свое кресло до упора и закрыл глаза, как пациент, которому должны обработать зубной канал.
— Шасси уже на земле? — хрипло спросил он.
— Еще нет, — сказала она, скрывая улыбку. — Как насчет виски? Двойного?
— Не работает, — ответил Лукас. — Если только не положить туда девять таблеток фенобарбитала.
— Сожалею, — сказала она. Ее лицо оставалось серьезным, но она явно сдерживала улыбку. — Всего два часа…
— Замечательно…
Перед его мысленным взором появилась отчетливая картина: обрывки алюминиевой обшивки и куски двигателя разбросаны на канадском пшеничном поле, головы, руки и пальцы валяются, точно мусор, огонь пожара тонет в клубах маслянистого темного дыма; женщина в эластичных брюках бродит среди обломков и собирает деньги. Кукла Тряпичная Энни, разрезанная надвое, продолжает бессмысленно улыбаться. «Образы, навеянные кинематографом», — подумал Лукас. Он никогда не видел авиакатастрофы, но нужно быть полнейшим идиотом, чтобы не уметь их себе представить.
Он сидел и потел, сидел и потел, пока к нему не вернулась стюардесса.
— Мы уже почти на месте, — сообщила она.
— Сколько еще? — прохрипел он.
— Меньше часа…
— Господь милосердный…
Он молился, рассчитывая, что осталась одна или две минуты; он был в этом уверен.
Самолет летел над сетью оранжевых огней и голубых полос ртутного света. Фюзеляж несколько раз тряхнуло, и Лукас вцепился в подлокотники. В иллюминаторе он видел проносящиеся машины, черные дыры озер тянулись к западу от Петли Миннеаполиса. Лукас уставился в пол. Он вскочил на ноги, когда были выпущены шасси. Сделал ошибку и посмотрел в окно через соседнее пустое сиденье, увидел приближающуюся землю и снова закрыл глаза, готовясь к удару.
Посадка получилась самой обычной. Скучающий пилот произнес обычные слова прощания голосом деревенщины из Теннесси. Лукас не сомневался, что именно оттуда он и был родом, — такому не следовало доверять даже «шевроле» пятьдесят второго года выпуска, не говоря уже о самолете…
«Наверное, я пропах страхом, — думал Лукас, поспешно покидая салон с сумкой в руках. — Господи, это был мой худший полет».
Он читал, что аэропорт Ла Гуардиа переполнен людьми, что в самолете тебя может разорвать пополам в одно мгновение, прямо на земле. А ему придется снова подняться в воздух через день или два.
Он поймал такси, дал указания водителю и откинулся на спинку заднего сиденья. Машина медленно катила вдоль реки, на север, мимо завода Форда. В окне дома Лукаса горел свет. Таймер.
— Приятно возвращаться домой? — спросил таксист, делая пометку в путевом листке.
— Вы даже не представляете себе насколько, — ответил Лукас.
Он протянул водителю десять долларов и вышел из машины.
По набережной прошла пара.
— Привет, Лукас, — сказал мужчина.
— Привет, Рик, привет, Стефани!
Соседи — он разглядел ее светлые волосы и его очки в металлической оправе.
— Ты оставил разбрызгиватель на заднем дворе. Мы его выключили и убрали шланг за гараж.
— Спасибо.
Лукас поднял лежащую за дверью почту, собрал рекламные объявления и каталоги, выбросил в мусорную корзину, принял душ, чтобы избавиться от запаха страха, пропитавшего тело, и рухнул на постель. Через тридцать секунд он уже спал глубоким сном.
— Лукас?
Квентин Даниэль выглянул из своего кабинета.
Под глазами у него появились темные круги, он заметно похудел. Даниэль был начальником полиции Миннеаполиса в течение двух сроков, но его мучило совсем другое. Из-за него умерли невинные люди, он был преступником, но об этом никто не знал, за исключением самого шефа полиции и Лукаса. Лукас решил для себя эту проблему и простил Даниэля. Впрочем, сам Даниэль так и не сумел забыть о том, что произошло.
