Рикард и Биргитта Францен спустились по лестнице вниз. Он был одет в старомодный, но изящный черный костюм в тонкую белую полоску с жилетом и карманными часами. Францен поправил галстук и свернул чуть в сторону, чтобы обойти крепыша Нюберга и выглянуть в окно.
— Да, печальная погодка для наружных охранников, — произнес он, как только подъехало такси. — Вы можете сменять своих коллег по очереди, все трое. Трое сильных крепких мужчин в доме и женщина на улице. Это мило. Позаботьтесь о моей жене. Она — самое ценное, что у меня есть.
Старики поцеловались, Францен надел пальто и вышел навстречу ветру. Биргитта долго смотрела ему вслед.
— Такси пришло немного раньше, — сообщил Хультин по рации. — Сейчас машина разворачивается и отправляется. Черный «мерседес» с номером CDP 443.
— Черный «мерседес», CDP 443, — повторил Чавес.
Хультин выпустил из рук рацию, и она осталась висеть на ремне посередине груди. Он обратился к фру Францен:
— С этого момента вам опасно находиться внизу. Я надеюсь, что вы отправитесь наверх и не будете спускаться без необходимости.
Биргитта Францен с минуту смотрела на Хультина так, как будто пыталась сопоставить лицо этого человека со сказанными им словами, а затем быстро кивнула и проворно поднялась по лестнице. Когда она скрылась из виду, Хультин сказал:
— Сожалею, господа, но Францен был совершенно прав. Мы должны сменить наших коллег.
Нюберг чихнул, тяжело вздохнул и легонько постучал по оконному стеклу. Затем он отправился на кухню, чтобы проверить дверь и окно в сад позади дома. Несмотря на непогоду, вид озера Мэларен в сумерках был прекрасный. Йельм завернул налево, в кабинет Францена, проверил окно и прошел дальше в две меньшие комнаты в этой половине первого этажа. Все было в порядке.
Хультин прошел в гостиную и сел на кожаный диван. Передал Сёдерстедту и Хольм хорошие новости о том, что их собираются сменить.
«Ждать», — думал Йельм, листая документы в кабинете Францена. Хозяин, по-видимому, до сих пор продолжает работать здесь. Наверное, он просто не может сидеть без дела. Возможно, кроме работы у него больше ничего нет. Возможно, именно поэтому Францен хотел во что бы то ни стало реформировать орден Мимира. Некоторое время Йельм, скучая, пролистывал постановление о разрешенных и неразрешенных способах сбора ягод, пока в кабинете совсем не стемнело. Тогда он завернул к Нюбергу в кухню. И застал его с бокалом белого вина в руке.
— В холодильнике есть открытая бутылка, — сообщил Нюберг, протягивая Йельму бокал. — Поухаживай за собой сам, как сказала хозяйка.
— Компенсация за пропущенную репетицию? — поинтересовался Йельм и открыл холодильник. Прочел этикетку. Мозельское вино. Семьдесят четвертый год. Ему это ничего не сказало.
— Вот сейчас пойдем в эту холодрыгу, промерзнем до поджилок, — пробормотал Нюберг.
— Да уж, нелегко нам приходится!
— А то!
Обычный разговор, чтобы скоротать время. Бессмыслица, которую никто бы не стал произносить в других обстоятельствах. Разговоры, которые ведут, думая о другом. Все может измениться в одну секунду. В любой момент может произойти что-то судьбоносное. Расслабиться и быть начеку. Странное, двойственное, тягостное состояние.
— Ты женат? — спросил Йельм, жуя банан и осматривая остальное содержимое холодильника.
— Серьезно разведен, — ответил Нюберг. — А ты?
— Женат. Во всяком случае с тех пор, как я встретил мою жену.
Солнце выглянуло на мгновение перед тем, как потонуть во взбаламученном озере Мэларен. Тучи неслись по небу, обгоняя друг друга. Разыгрывалась апрельская гроза.
Нюберг зажег сигарету и предложил Йельму. Йельм закурил. В темноте засветились два огонька.
— Вообще-то я не курю, — заметил Нюберг.
— Я тоже, — заметил Йельм.
Он сел приготовить кофе при свете своего карманного фонарика. Рядом с невероятно большой кофемашиной стояла обычная кофеварка.
— Такая огромная машина для такой маленькой чашки, — сказал Йельм сам себе и темноте. Нюберг не отреагировал.
В рациях раздался треск. Послышался шепот Черстин Хольм:
— Идет мужчина, один. Он в десяти метрах от калитки.
Йельм отставил наполненный водой ковшик и вышел в холл. Сделал одну затяжку, чтобы получить заряд никотина. В окно он увидел, как одинокий прохожий прошел мимо калитки и дальше по Грёнвиксвэген. Через секунду в рации раздался хриплый голос Сёдерстедта:
— Теперь он прошел мимо меня.
Йельм налил воды в кофеварку, поставил фильтр, насыпал молотый кофе и нажал на красную светящуюся кнопку. Все происходило медленно и степенно. Никаких лишних движений. Йельм спокойно докурил и вышел через воронкообразный коридор в гостиную. Хультин сидел на диване у противоположной стены. Комната тонула в нежном сумраке.
— Я поставил кофе.
— Обычный?
— Да.
— Хорошо.
Свиток времени разворачивается медленно и тягуче. Глаза медленно привыкали к темноте. Вскоре они уже чувствовали себя ночными зверями с зоркими глазами. Йельм завернул в другую комнату. Он уже научился передвигаться вслепую, с помощью чувств. Выучил все углы и закоулки, чтобы быстро и аккуратно обходить их. В слабом свете фонарика, отрегулированного так, чтобы не мешать видеть в темноте, он опустошил пару шкафов, достав оттуда толстые свитера, пальто, куртки, шапки, рукавицы и одеяла и сложив их на кухонном столе.
Еще через полчаса ожидания, когда кофе был уже выпит и прозвучало шесть-семь ложных тревог, в рации раздался голос Хольм:
— Сменяемся. Я иду в дом.
— Я сменю ее, — сказал Йельм Нюбергу. Тот кивнул.
Йельм уже почти оделся, когда Хольм постучалась в дверь. Она сильно дрожала. Нюберг протянул ей чашку кофе, и она жадно принялась глотать его, сжимая чашку обеими руками. Когда тепло распространилось по телу, она сказала:
— Я промерзла насквозь.
Йельм набросил ей на плечи одеяло, вставил ей в уши наушники, подключил рацию к розетке, напялил на себя маленькую шапочку и лиловые рукавицы и вышел в непогоду.
Темнота была хоть выколи глаз. Йельм пригнулся и побежал к только что оставленным Черстин кустам. Он сразу увидел место, где она сидела на корточках в кустах шиповника, из которых отлично просматривалась улица. Фонарь в нескольких метрах отсюда охватывал своим светом еще один кусок улицы.
Он просидел там два часа. Проводил взглядом с десяток машин, столько же велосипедистов и нескольких прохожих и почувствовал, что его внимание всерьез притупляется. Он сообщил по рации о трех одиноких прохожих, все они прошли мимо калитки.
К нему вышла Черстин Хольм. Сейчас она выглядела гораздо бодрее. Тут же Йельм заметил тень, скользившую с другой стороны сада, — это был Сёдерстедт.
