— У тебя буйная фантазия, — заметил Чавес. Он даже прекратил печатать. — Интересно получилось.
— Я звоню, — сказал Йельм, снимая трубку.
— Если ты прав, то убийства должны прекратиться. И эта версия не объясняет русское происхождение пули. Да и весь финансовый раздел выводится из игры.
— Алло, это Пауль Йельм из Государственной криминальной полиции. С кем я говорю?
— Аксель Видстранд, — ответил голос в телефоне, — секретарь Стокгольмского гольф-клуба. Это вы забрали наши гостевые книги? У Лены не было полномочий выдавать их вам. Вы закончили с ними работать?
— Я дал Лене полномочия. Скажите, ваши игроки пользуются услугами кедди, когда находятся на игровом поле?
— Я бы хотел получить назад гостевые книги.
— Трое из членов вашего клуба были убиты в течение недели, а вы говорите мне о книгах. В каком мире вы живете?
— Ого! — прокомментировал Чавес. — Разглашение тайны следствия.
Йельм достал из ящика стола последний выпуск газеты «Афтонбладет» и положил его перед Чавесом. Заголовок кричал: «Срочное сообщение! Убийца грандов нанес новый удар! Смерть третьего предпринимателя! Труп директора Нильса-Эмиля Карлбергера обнаружен неизвестной женщиной!»
— «Убийца грандов»? — скептически скривился Чавес и с отвращением свернул газету в трубку. — Успели уже окрестить…
— Нам бы у них поучиться, — с грустью ответил Йельм и снова поднес к уху трубку. — Ответьте на вопрос, пожалуйста.
— Кедди? — переспросил голос, принадлежащий секретарю Стокгольмского гольф-клуба. — Иногда пользуются.
— Иногда?
— Во время обычных партий игроки крайне редко прибегают к услугам кедди. Но это случается.
— Как можно получить кедди?
— Обычно мы берем это на себя. Но их нужно заказывать заранее.
— Если три человека начинают партию, кедди закрепляется за ними на все время игры? Я правильно понимаю?
— Как я уже сказал, если они заказали кедди заранее. Это нужно делать за несколько часов до игры. Но в таком случае у них будет не один кедди, а три. Для каждого игрока свой. Один кедди не сможет носить клюшки за тремя игроками, это же очевидно.
Йельм быстро озвучил непонятно откуда взявшуюся идею:
— А Лена работает кедди?
— Лена Хансон? Раньше работала. Сейчас уже нет.
— А в сентябре 1990 она значилась в списках кедди?
Аксель Видстранд, секретарь Стокгольмского гольф-клуба, на мгновение замолчал. Йельму показалось, что он прикрыл трубку рукой и что-то говорит в сторону.
— Да, значилась. Она перестала работать кедди с прошлого года.
— Если вы можете поговорить с ней в данный момент, спросите у нее, помнит ли она, как подносила клюшки седьмого сентября 1990 года во второй половине дня, когда на поле состоялась партия с участием Куно Даггфельдта, Бернарда Странд-Юлена и Нильса-Эмиля Карлбергера.
— Господин полицейский, имейте совесть!
— Спросите.
Снова нечленораздельное мычание на том конце трубки.
— Нет, — ответил Видстранд.
— Она так уверенно отвечает, вот так, сразу?
— У вас есть еще вопросы?
— В ваших гостевых книгах отмечается, пользуются ли игроки услугами кедди?
— Нет. Игроки записывают свои имена, и это все. У вас есть еще что-нибудь?
— На данный момент нет, — ответил Йельм, положил трубку и занес имя «Лена Хансон» в свой блокнот.
Еще пригодится.
Версия об одиноком униженном кедди рассеялась так же быстро, как и появилась. Значит, услуги кедди — это скорее редкость, и если игроки вопреки обыкновению пользуются ими, то количество кедди равно количеству гольфистов. И все-таки Йельм подчеркнул имя Лены Хансон. Если данное убийство окажется последним, он еще вернется к этой записи.
— Вот послушай-ка, — сказал Чавес, внимательно изучавший вечернюю газету, которая давно уже перестала выходить по вечерам. — «Без сомнения можно сказать, что речь идет о первых за долгое время регулярных террористических актах в Швеции. Мы не видели ничего подобного даже в пору бесчинств РАФ. Тогда от рук убийц пали Эбба Грён, Норберт Крёхер и, предположительно, Анна-Грета Лейон; теперь этот „убийца грандов“ поставил на конвейер убийства крупных шведских бизнесменов. Возможно, рядом с нами живет самый страшный преступник, когда-либо орудовавший в Швеции. Единственное, что мы знаем, так это то, что полиция находится в растерянности». Они хотят сказать, — добавил Чавес, откладывая газету, — что раз им ничего неизвестно, то и полиция тоже ничего не знает.
— Ты забыл историю с посольством Западной Германии, — сказал Йельм. — Впрочем, ты очень молод, чтобы помнить ее.
Хорхе Чавес поймал его взгляд.
— Пауль, если ты хочешь пихать в это дело старомодные интриги и мешать их с такой же устаревшей манерой расследования, если ты отказываешься признать, что речь идет об утечке денег через глобальные компьютерные сети и о международных убийцах-профессионалах, точно так же нанимаемых через эти сети, то тебе следует больше разузнать об убитых, а не идти на поводу у распространенных шаблонов о бизнесменах. Здесь дело в конкретных людях.
— Очень трогательное выступление, тебе бы в адвокаты податься. А что ты собственно можешь предложить, кроме сетований о непорядочности бизнесменов?
— Ты ничего толком об убитых не знаешь. Сходи к Черстин. Попроси у нее ее записи интервью. Ознакомься.
Чавес повернулся к монитору. С минуту Йельм наблюдал, как он прилежно стучит по клавишам. Перед ним был полицейский нового типа, и впервые Йельм ощутил бездну, разделяющую их; она не имела отношения ни к опыту, ни к разнице в образовании. Это была просто глубокая пропасть между поколениями. Чавес, свободно обращающийся с компьютером, знающий о жизни в других странах, рациональный, не отягощенный предрассудками, идущий в ногу со временем, полный энтузиазма. Если он воплощает собой будущее полиции, то это совсем не плохо. Йельм подумал было, что этим молодым не хватает души и сердца, но тут же сказал себе, что снова мыслит клише. И что его собственный мир, похоже, весь состоит из клише. А как, черт возьми, обстоит дело с его собственными сердцем и душой? Он почувствовал себя старым. Молодой человек напротив него, без сомнения, был лучшим полицейским, чем он. Черноволосый и с испанским именем.
Загляни в свое сердце, Йельм.
Вывести на чистую воду Грундстрёма было одним из пунктов его программы.
Он вышел в коридор и завернул в туалет. Увидел у себя на щеке прыщ. Попытался выдавить его, но гной не вытек, зато кожица лопнула и отслоилась. Он набрал в пригоршни воды и умылся. Затем вернулся в коридор, миновал свой кабинет и подошел к 303. Постучал и ступил внутрь.
