Потом они осмелились перейти на более личные темы. Черстин рассказала о своих музыкальных интересах, о том, как она жила пением, постоянно окруженная музыкой. Пауль рассказал о своих детях, избегая затрагивать болезненную тему Силлы. Рассказал о Дритеро Фракулле, о драме с заложниками, о судебном процессе, о Грундстрёме из отдела внутренних расследований, а затем вдруг сказал:
— Что ты имела в виду, когда спросила, счастлив ли я в браке? Что ты хотела сказать словами «по-настоящему счастлив»?
Она взглянула на него своими угольно-черными глазами поверх бокала вина.
— Я подумала, что ты несчастлив.
— А я всегда думал, что счастлив. Довольно счастлив.
— В тебе было что-то, что ты проецировал на работу в полицейском управлении, а я никак не могла понять, что это. Я и сейчас не могу. У тебя это проявлялось более явно, чем у других; наверное, потому оно меня и заинтересовало. Создавалось впечатление, что, вроде бы погружаясь в работу, ты все время пытаешься отыскать что-то, то есть как будто и не расследованием вовсе занимаешься. Возможно, я чувствую то же самое в себе.
— Ты так внимательно за мной наблюдала?
Она слабо улыбнулась.
— Я изучаю так внимательно всех, с кем встречаюсь. Возможно, это что-то вроде женского полицейского взгляда. Не принимай на свой счет.
— А мне хочется принять.
Черстин наклонилась вперед.
— Не забывай, что ты сейчас выбит из колеи. Бурные события. Земля уходит из-под ног. Я не хочу быть… суррогатом.
Она откинулась назад и затянулась сигаретой. Йельм опрокинул в себя остатки вина и посмотрел вверх… и вдаль. Куда-то совсем далеко.
Когда теплой майской ночью они шли к Восточному Каналу, то, не сговариваясь, взялись за руки. Они шли, шутя и смеясь.
— А ты делала это? — вырвалось у Йельма.
— Делала что?
— То, что предположила о тебе Анна-Клара Хуммельстранд, когда рассказывала о загорелом галлийском члене?
Он встретился с ней взглядом. Разочарование?
Тень сумерек скользнула по ним.
Но она спокойно ответила, не отпуская его руки:
— Если я начну мастурбировать на члены всех французских жиголо, развлекающих скучающих жен шведских богачей, то, значит, со мной дело дрянь.
Они рассмеялись и пошли вниз по Нора Валльгатан. Отель «Савой» находился за углом. В окно ресторана было видно, что там развлекается компания человек из семи. Очень хорошо одетый мужчина стоял и говорил тост. Пауль и Черстин порадовались, что не стали ужинать в ресторане отеля, спустились вниз к каналу и немного посмотрели на его грязную воду. В этом зрелище не было ничего привлекательного. Затем они вернулись в отель, взяли каждый свой ключ и поднялись на два этажа. Их номера находились как раз напротив друг друга. На минуту они задержались у своих дверей в некоторой неуверенности. Затем Черстин вставила ключ в замок и сказала:
— Все-таки лучше так.
Она послала ему воздушный поцелуй и оставила наедине с призраками.
«Эринии», — смутно вспомнилось Паулю, когда он вошел в темную комнату, пытаясь ощутить уют.
Разве может дух мертвой душевнобольной девушки преследовать так, как если бы она все еще была живой?
И к тому же он не совсем понимал, в чем может быть виноват.
Ему удалось снять с себя джинсовую куртку и брюки, а затем он повалился на кровать прямо в рубашке. Ему привиделось, как он и Силла занимаются любовью на Даларё в сумерках, а пустая бутылка катится мимо их бедер. Силла все время смотрит куда-то вдаль, ее взгляд погружен в кроваво-красный закат. Рядом с ними сидит Черстин Хольм, задрав ноги на свой письменный стол и широко расставив их. Она смотрит, как они занимаются любовью. Ее черные глаза следят за тем, как его блестящий член то проскальзывает в лоно Силлы, то выскальзывает наружу; она слегка приспустила свои широкие черные брюки. Ее рука медленно и ритмично двигается внутри трусиков. Вот Черстин встает из-за стола и подходит к причалу. Она наклоняется над ними и легко проводит рукой по их обнаженным телам. Одновременно она осторожно снимает с себя блузку, оголяя две маленькие красивые груди, так же осторожно выскальзывает из черных брюк и по-турецки садится рядом. Ее пальцы скользят по внутренним сторонам бедер. Затем она протягивает руку и охватывает его член большим и указательным пальцем в то время, как он продолжает скользить вперед-назад внутри Силлы. Наконец он выходит из Силлы и откидывается на спину, но Силла снова направляет его член внутрь себя, садясь на него верхом. Черстин бережно придерживает ее за бедра. Затем она ложится рядом с Паулем и целует его, проникая в рот своим возбужденным языком. Она погружает палец в свое лоно и дает ему облизать его. Наконец она садится ему на голову, оказываясь лицом к лицу с Силой. Он слышит, как они целуются, пока его член скользит вперед-назад в лоне Силлы, а язык в лоне Черстин. Желание исполнилось. Итак, она была там. Итак, ее там не было. Он чувствовал, как она раздевалась. Или это раздевался он сам? Он все еще был у причала. Трусы упали с него. Или это он сам их снял? Он видит ее рядом с собой в кровати. Она обнажена, она лежит рядом и смотрит на его невероятно напряженный член. Уже давно у него не было ничего подобного. Она мастурбирует. Она угадала его желание? Что это, исполнение желаний? Его или ее? И есть ли она здесь вообще? Он берется за ее бедро и поворачивается так, чтобы с благоговением смотреть на нее снизу вверх, она же тем временем продолжает ласкать свое увенчанное черной короной волос лоно. Она кладет пальцы на свой твердый выпирающий клитор. Одной рукой она долго и с наслаждением трет его круговыми движениями, а пальцы другой руки скользят туда-сюда внутри влагалища. Он, затаив дыхание, неподвижно наблюдает за этой долгой процедурой. Ее темные глаза совершенно затуманились, но вдруг она широко распахивает их и, запрокинув голову, издает сдавленный гортанный звук. С минуту после этого она лежит без движения. Затем придвигается к нему и принимается сосать его член, долго-долго позволяя ему со сладкой болью скользить между ее острых зубов. Затем она раскрывает свои бедра, и он изливает свое семя глубоко-глубоко в нее. Она стонет от разлившегося внутри тепла. А после он снова лижет ее лоно, доводя ее до второго оргазма. Его язык ощущает смесь разных вкусов.
А затем он погружается в беспамятство. На следующий день он не знал, произошло ли все это на самом деле.
Глава 23
Он сошел с поезда на станции Ваксшё, зашел в привокзальное кафе, взял себе чашку кофе, бутерброд и карту города и сел заватракать. В Мальмё ему пришлось пропустить завтрак в отеле «Савой». В десятый раз он вытащил из кармана записку, которую Черстин оставила для него у портье, и попытался ее расшифровать:
«Пауль, спасибо за вчера. Ты так сладко спал, когда я уходила, что я решила удовольствоваться этим письмом. Я отправляюсь на поиски оставшихся в живых родственников Роберта Грэнсскуга согл. догов. Увидимся в известном тебе Главном штабе борьбы.
