Хакзелль молча кивнул.
— Откуда у тебя эта водка?
— Время от времени нам ее привозят двое поставщиков. Они русские. Их имена Игорь и Игорь.
Йельма вдруг охватило странное чувство спокойствия. Он на верном пути. Он даже может позволить себе немножко вздремнуть во время этого допроса.
— Знаешь ли ты о них еще что-нибудь?
— Нет, они просто приезжают, и все. Ради безопасности они ездят без всякого расписания или условленного времени.
— Видел ли ты портреты Александра Брюсова и Валерия Треплёва в газетах? Они были напечатаны на первых страницах.
Рогер Хакзелль удивленно заморгал.
— Разве это были они? Совсем не похожи.
— Там же было черным по белому написано: Игорь и Игорь.
— Я не читал статью, только просматривал первую страницу. Ведь там шла речь об убийствах грандов в Стокгольме. Какое они имеют к этому отношение? Не думаю, что они могут быть как-то с этим связаны.
— Ладно. Но теперь ты по крайней мере понимаешь, насколько это важно. Ты уже вовлечен в эту историю. Есть полицейские, которые с радостью упекли бы тебя за решетку за одно только знакомство с Игорем и Игорем. Понимаешь?
— Вот черт! — воскликнул Рогер Хакзелль, впервые обнаружив свой гётеборгский акцент.
— А теперь переходим к самому существенному. Кассета.
— Проклятье! — выкрикнул Хакзелль, и в его глазах блеснул какой-то дикий огонек. — Тысяча чертей! Все сходится! Когда они были здесь в последний раз, они забрали некоторые из моих старых записей. В счет частичной оплаты, сказали они. Чертов зануда этот Яри, я его костерил на чем свет стоит за то, что он впутал нас в свои мафиозные делишки. Неужели это они все устроили?
— И ты больше ничего не знаешь об их шведских, русских или балтийских связях?
— Для меня они всего лишь два дьявола, которые появляются раз в месяц и заставляют меня покупать их спирт. Я ничего больше не знаю. Честное слово.
— Когда они были здесь в последний раз?
— Довольно давно, слава богу. В феврале. Я уже было подумал, что отвязался от них. И тут на тебе…
— Именно в тот раз, в феврале, они забрали кассету?
— Да. — Хакзелль пролистал какую-то книгу, которую достал из ящика. — Это было пятнадцатого февраля. Рано утром.
— А где сейчас Яри Малинен?
— В Финляндии. У него мать умерла.
Йельм вытащил из кармана кассету и протянул ее Хакзеллю:
— Вот эта?
Хакзелль внимательно посмотрел на предмет, который ему показывали.
— Вроде похожа. Гвидо переписал их целую гору где-то в конце восьмидесятых. Это были кассеты фирмы «Максвелл».
— О’кей, а где у вас магнитофон? Я хочу, чтобы ты прослушал ее и попытался вспомнить, не связана ли она с чем-нибудь особенным. С чем угодно. Возможно, с чем-то, что произошло здесь, в баре. Успокойся, послушай запись и подумай.
В зал проскользнули первые звуки «Мистериозо». Хакзелль пытался сосредоточиться и слушать, но вид у него был совершенно потрясенный, как будто весь его мир разлетелся на кусочки. Йельм напряженно наблюдал за ним, пытаясь представить в роли хладнокровного убийцы в гостиной известного финансиста. У него ничего не получалось.
Десять минут «Мистериозо» миновали. Все это время Хакзелль ерзал на стуле. Когда композиция закончилась и пошла следующая импровизация, Йельм выключил магнитофон, а Хакзелль произнес:
— Нет. Я не знаю. Я ничего не понимаю в джазе. Иногда клиенты хотели послушать джаз, и я ставил им это. Но сам я не отличаю один звук от другого. Мне они все кажутся одинаковыми.
— А ты не можешь припомнить кого-то особенного, кто просил ставить джаз?
Йельм не слишком понимал, к чему следует клонить дело. Игорь и Игорь были уже окружены. Кассета, казахстанское оружие, Виктор-Икс, угроза концерну «Ловиседаль».
— Так с ходу нет, — ответил Хакзелль с таким видом, как будто растерял все мозги. — Я должен еще подумать.
— О’кей, так и сделаем. Вот пустая кассета, сейчас мы перепишем на нее «Мистериозо» Монка, и ты составишь список людей, которые хотели слушать эту композицию в частности и джазовые записи в целом. Тебе не разрешается ни под каким предлогом покидать Вэксшё. Если ты вдруг уедешь, то будешь тут же объявлен в розыск по всей стране. И тогда снова всплывет название твоего кабачка, и ты отправишься в места не столь отдаленные. Понятно?
Рогер Хакзелль слабо кивнул, и Йельм переписал для него кассету. Затем он отправился в Стокгольм на поезде, позволив себе быть довольным самим собой всю дорогу.
Глава 24
Яри Малинен был арестован при весьма драматичных обстоятельствах — на похоронах матери. Финская полиция просто-напросто вошла в церковь во время поминальной службы и вывела его. Затем они поместили его на ночь в маленькую камеру полицейского отделения Хельсинки. Он сразу все рассказал.
Он вошел в контакт с советской мафией еще в конце семидесятых, когда совершил так называемую техническую ошибку в налоговой отчетности, отсидел за это и после отправился в Швецию — отчасти затем, чтобы уйти от мафии. Он забрал с собой одного русского, некоего Владимира Рагина, и не знал, обвинит ли клан его в том, что он увел с собой их члена. Он не стал испытывать судьбу.
Он отправился в Гётеборг, занял денег и открыл кабачок. Тогда-то он и познакомился с Гвидо Кассола и Рогером Хакзеллем. Кассола и Хакзелль вскоре повздорили и разбежались. После этого Хакзелль сблизился с Малиненом, и в конце восьмидесятых они открыли заведение «Хакат и Малет» в Вэксшё.
Затем внезапно снова появилась мафия, на этот раз русско-эстонская, а поскольку Малинен увез с собой в Швецию русского, он смертельно боялся мести и был согласен на все. На суде в городе Васа его и русских защищал молодой, но удачливый адвокат-карьерист, фамилию которого он не помнил, и ему был вынесен менее строгий приговор, чем он рассчитывал получить. Но страх у него в душе остался. А потом возникли Игорь и Игорь и начали поставлять свою водку. Вот и все.
Йельм очень внимательно наблюдал за Сёдерстедтом во все время рассказа Нурландера. Финн побелел и сидел, уставившись в стол.
— Отличную работу проделал Йельм в Вэксшё, — неожиданно заключил Нурландер.
Перед ним сейчас сидел другой Вигго Нурландер. Исцеленный Вигго. Никаких костылей и никаких бинтов на руках. Раны затянулись, и рубцы светились ярко-розовым цветом, словно яркие цветки на его волосатых руках. Он двигался с новой легкостью. «Исцеленный и возрожденный Вигго», — подумал Йельм. «Распятый, исцеленный и возрожденный».
Черстин Хольм съездила в Мальме без особенного успеха. Покойный Роберт Грэнсскуг, пятый клиент Белого Джима, как оказалось, не имел наследников, и дальнейшая судьба кассеты «Мистериозо» осталась неизвестной. Вероятно, ее просто выбросили.
