Йельм и Хольм обменялись парой взглядов, но не успели толком поговорить друг с другом.
Хультин громко откашлялся и дополнил схему на белой доске, ставшую еще более похожей на запутанный лабиринт, еще одной стрелочкой. Она указывала на Вэксшё.
— Все ли согласны с тем, что сейчас нам следует уделить особое внимание концерну «Ловиседаль»? — спросил Хультин, и его вопрос был настоящим, а не риторическим. Он даже подождал ответа. Наверное, сейчас он чувствовал себя центровым.
Ответ не был облечен в словесную форму, а прозвучал в виде общего мычания. Тогда Хультин продолжил:
— О’кей. Именно там пересекались преступник и жертвы, за исключением Странд-Юлена. Трое остальных, Даггфельдт, Карлбергер и Брандберг, в одно и то же время заседали в правлении концерна «Ловиседаль». Сценарий преступления видится следующим образом: «Ловиседаль» пытается внедриться в число таблоидных изданий в Таллинне, как он уже сделал это в Санкт-Петербурге, получает предложение от Виктора-Икс, отказывается принять так называемую «крышу», сталкивается с угрозами, но продолжает стоять на своем. Тогда Виктор-Икс с помощью своих подручных, Игоря и Игоря, то есть Александра Брюсова и Валерия Треплёва, начинает убирать членов правления «Ловиседаля». Преступники берут паузу после трех убийств — двух, так сказать, логичных — Даггфельдта и Карлбергера — и одного — Странд-Юлена, — совершенного лишь для того, чтобы запутать следствие, и ждут, как отреагирует концерн. Но желаемой реакции не последовало. Тогда Игорь и Игорь снова включаются в дело под непосредственным руководством самого Виктора-Икс. Энар Брандберг — это, по-видимому, первая жертва в новой серии. Пока все понятно?
— Яснее не бывает, — сказал Гуннар Нюберг.
— Тут, помимо Странд-Юлена, есть и еще одна закавыка, — добавил Хорхе Чавес. — Даггфельдт, Карлбергер и Брандберг заседали в концерне «Ловиседаль» вместе совсем недолго, в девяносто первом. Даггфельдт был в правлении с 1989 по 1993 год, Карлбергер — с 1991 до дня своей смерти, Брандберг с 1985 по 1991, когда он стал членом парламента. Единственный их общий год — 1991. И только один Карлбергер входил в правление до самой смерти. Один из четырех.
— Вероятно, именно в 1991 году они начали зондировать эстонскую почву, — ответил Хультин. — Нам нужно найти тогдашнее правление. Может быть, где-то есть список. Возможно, даже с пометками или комментариями. Во всяком случае, именно тогда они совершили роковую ошибку — попытались вторгнуться на неразведанную территорию. Это самая вероятная версия из тех, что у нас есть.
— И еще кое-что, — сказал Вигго Нурландер. — Юри Маарья и Виктор-Икс оставили меня в живых именно в доказательство своей невиновности. Ведь вы прочли так называемое сопроводительное письмо.
— Оно ничего не доказывает и ничего не опровергает, — ответил Хультин.
— Но я видел удивление на лице Маарья после того, как обвинил их. Это было неподдельное удивление.
— Ваш Юри Маарья занимется незаконной переправкой беженцев. Возможно, не все свои дела он ведет с Виктором-Икс. Да, Маарья был удивлен, но как насчет самого Виктора-Икс? Ведь вы не видели его лица, даже если он там был. Скорее всего Игорь и Игорь получают указания непосредственно от Виктора-Икс. Во всяком случае, это вполне возможно.
Вигго Нурландер слабо кивнул, видимо, удовлетворившись ответом.
— У Чавеса есть список членов правления «Ловиседаль» за 1991 год, — продолжал Хультин. — Сколько из них пока еще живы?
— В списке семеро, живы шестеро. Один умер естественной смертью.
— Значит, шестеро. Мы должны не спускать с них глаз. Нет более вероятных потенциальных жертв, чем они.
Хультин заглянул в свои записи и продолжил:
— Я выбираю себе нынешнего председателя правления Якоба Лиднера. Оставшихся пятерых поделите между собой. Поработайте с ними, узнайте, известно ли им что-либо, чувствуют ли они необходимость в защите, которую так или иначе им надо обеспечить, хотят они того или нет; начиная с сегодняшней ночи, мы должны круглосуточно наблюдать за членами правления концерна «Ловиседаль». Ну и, конечно, мы объявим Игоря и Игоря в розыск. Очень вероятно, что именно они являются исполнителями убийств грандов. Пока все, расходимся.
Хультин покинул зал через свою таинственную дверь, а «Группа А» сгрудилась вокруг стола, чтобы разобрать себе членов правления. По всей видимости, прежняя схема убийств — каждую вторую ночь — больше не действовала. В противном случае прошлая ночь с девятнадцатого на двадцатое мая, которую Йельм провел в прерывистом, но чудесном сне в маленькой комнатке полицейского управления, уже принесла бы новый труп. Старая симметрия развалилась, словно карточный домик; единственное условие, оставшееся неизменным, заключалось в том, что убийства происходили ночью, поэтому у них был еще весь день, чтобы побеседовать с членами правления и попытаться «нащупать» следующую жертву до того, как будет слишком поздно.
— Интересно, есть ли какая-то система при выборе жертвы? — спросил Сёдерстедт. — Если отставить Странд-Юлена и расположить жертвы по порядку, то получится так: Даггфельдт, Карлбергер, Брандберг. D-C-B.
[65]
Есть ли кто-нибудь на «А»?
На «А» никого не было. Они разделили между собой список. Одному клиента не досталось, а за дело рвались взяться все. Наконец они сошлись на том, что Сёдерстедт и Йельм займутся одним и тем же членом правления.
Йельм отправился вслед за Сёдерстедтом и Нурландером в их комнату; на нем уже была его джинсовая куртка, он был готов ехать. Нурландер с радостью умчался на свое первое серьезное задание после поездки в Таллинн, он оживился и едва не прыгал — хотя все еще прихрамывал на обе ноги.
Сёдерстедт потянулся за своей курткой, висевшей на вешалке, но Йельм остановил его и прикрыл дверь.
— Меня удивляет только одно, — сказал он, глядя на А. Сёдерстедта, в прошлом одного из ведущих адвокатов Финляндии, в 1979 году защитника связавшегося с мафией Яри Малинена. — Почему полиция?
Арто Сёдерстедт посмотрел ему прямо в глаза и взял в руки куртку.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил он, нехотя натягивая куртку.
— И почему Швеция?
Сёдерстедт смирился. Он тяжело опустился на стул и глухо произнес:
— Почему Швеция? Это просто. Я был слишком заметен в Финляндии, мое имя было известно, за ним закрепилась репутация. Я был молодым преуспевающим адвокатом, который спасал граждан с пухлыми кошельками из самых роковых переделок. Мне некуда было спрятаться в Финляндии.
Он помолчал и внимательно посмотрел на Йельма. Впервые в жизни худощавый финн выглядел совершенно серьезным. Он скривил горькую гримасу и продолжил:
— А вот почему полиция, это вопрос посложнее. В 1980-м мне было 27 лет, я только что стал совладельцем фирмы «Коивонен, Кранц и Сёдерстедт». Чертовски привлекательно. Все, к чему я стремился в моей тогда еще недолгой, но крайне амбициозной жизни, осуществилось. И вот я берусь за дело одного прожженного мошенника. В общем-то, ничего нового, я защищал таких всю свою взрослую жизнь. Но на этот раз все пошло как-то не так. За респектабельным фасадом скрывалось самое отвратительное ремесло, которое только можно было себе представить: нечто вроде сексуальной работорговли… в общем, это сложно объяснить… В закрытую Финляндию, страну, которая отказывалась принимать иммигрантов, хлынул поток наркоманок-азиаток, которые продавались на своеобразных… аукционах. Конечно, я помог ему выкрутиться, и он смог продолжать заниматься своим бизнесом, но что-то во мне перевернулось. В этом щеголеватом человеке за безупречной внешностью скрывалось мерзейшее отношение к человеческой жизни, и я вдруг увидел в нем свое будущее. Будущее защитника таких вот красивых фасадов. Я не захотел плавать в этом дерьме. Я переехал с семьей в Швецию, получил шведское гражданство и постарался стать незаметным. Я промучился пару лет, не находя себе места в новом обществе, но потом стал полицейским, вероятно для того, чтобы попытаться изменить систему изнутри. Да, изменить ту самую систему, которую, как мне казалось, я знал досконально с обеих сторон — с лица и с изнанки. Но, как это обычно бывает, ничего у меня не вышло. За время работы в Стокгольме я приобрел репутацию «неудобного полицейского», был отправлен в Вэстерос и остался там. Можно сказать, что я во второй раз ушел в подполье, работа в полиции стала ежедневной рутиной, семья моя разрослась, и я прочел столько книг, сколько смог, вместо того, чтобы тратить свои силы на работу; все это получалось само собой. Каким-то образом Хультин раскопал меня в анналах полиции, не спрашивай как. The end.
[66]
