Шерхольмцы оказались братьями, недавно переехавшими из Таммерфорса и никогда не знавшими никакой Ани Парикка.
— Кроме тетки моего папы из Эстерботтена, — добавил по-фински один из братьев. — Ей девяносто три года, она глуха, слепа, но еще довольно бодра. Может, вы ее ищете?
Сёдерстедт положил трубку и позвонил в Хэссельбю. Ирене Парикка, проживающая там, оказалась старшей сестрой Ани.
— Сколько лет вашей сестре? — по-шведски спросил Сёдерстедт.
— Двадцать, — ответила Ирене Парикка. — Она изучает экономику в университете. Господи, с ней что-нибудь случилось? «Vite Krist!»,
[72]
— подумал Сёдерстедт просветленно.
— Пока еще не случилось, но может случиться. Нам крайне важно немедленно найти ее. Вы не знаете, у нее есть любовник, который много ее старше?
— Между нами пятнадцать лет разницы. Мы не так уж часто общаемся. Я мало что знаю о ее личной жизни. Кроме того, что иногда в ней не хватает упорядоченности.
— И вы не знаете, есть ли у нее какое-то место, где она может проводить время со своим любовником?
— Любовником, любовником… Что за дурацкое слово!
— Сейчас не об этом. Пожалуйста, успокойтесь и подумайте.
— Единственная квартира, которую я знаю, это ее однокомнатная в Сёдере.
— Есть ли у вас еще братья или сестры, живы ли ваши родители, и находятся ли они в Швеции?
— Мой старший брат умер как раз перед тем, как родилась Аня. Но мама и папа живы, хотя они они уже плоховато соображают. Они живут в Римбо.
Сёдерстедт оставил ей номер своего мобильного, поблагодарил и попрощался. Время поджимало. Римбо находится в полусотне километров от Стокгольма. Он позвонил Чавесу:
— Как дела?
— В Уппсале полный ноль. По первому номеру никто не ответил, по второму я имел довольно странный разговор с одним пожилым господином по имени Арнор Парикка. Исландец, эмигрировавший в Финляндию и принявший финскую фамилию, а затем еще раз эмигрировавший в Швецию. Сначала утверждал, что приходится Ане отцом. Но в ходе долгого, доверительного разговора выяснилось, что в финскую войну он был кастрирован русскими. Я собираюсь звонить в Римбо.
— Отнесись к этому разговору серьезно. Это родители Ани. Возможно, они могли уехать к ним.
— Вот дьявол! — выругался Чавес. — Как бежит время…
— И мы вслед за ним, — добавил Сёдерстедт.
Он все еще оставался в Стура Эссинген, наблюдая, как окончательно исчезают последние остатки света — вместе с ним гасли и все идеи в его голове. Он сидел совершенно неподвижно, положив руки на руль. Ему казалось, что он промерз до костей. Время ускользало, и он был не в состоянии удержать его.
Был вечер двадцать девятого мая, часы показывали начало десятого, и, по всей вероятности, Йоран Андерсон уже поджидал Альфа Рубена Винге в какой-то гостиной.
Зазвонил мобильный телефон. Сёдерстедту вдруг показалось, что выстрел уже прозучал, и, когда он поднимал трубку к уху, он чувствовал, что его сковал холод.
Это был Хультин.
— Квартира Ани на Бундегатан пуста. Я взломал дверь. Никаких следов. Соседи ничего не знают. Со мной Вигго. Мы нашли ее записную книжку. В ней никакого Винге, но множество имен и адресов других людей, в основном, по-видимому, университетских друзей. Мы продолжаем их обзванивать. А как дела у Йельма и Чавеса?
— Не знаю, — только и смог выдавить из себя Сёдерстедт. Ледяной холод пронизывал его все сильнее. Пугающее бессилие в последний раз прокатилось волной по его телу, и оно совсем оцепенело.
Снова зазвонил телефон. Когда он наконец решился ответить, то услышал голос Чавеса. Он был удивительно похож на его собственный.
— У родителей в Римбо ничего.
Это было все. Сёдерстедт понял, что оцепенение грозит не ему одному. Йоран Андерсон вот-вот ускользнет из их сетей. Темп взлетел до максимального, а затем рухнул вниз, преодолев отметку «минимум». Яд бессилия вливался в их уши и распространялся по всему телу. Это было разочарование, которое они не в силах были даже осознать.
Снова звонок. Оказывается, Сёдерстедту все еще по силам отвечать по телефону.
— Алло, — раздался немного смущенный женский голос. — Это снова Ирене. Ирене Парикка. Сестра Ани.
Ледяная глыба внутри покрылась трещинами. Неужели там, в верховьях, появились признаки весеннего половодья?
— Да? — выжидающе спросил Арто Сёдерстедт.
— Мне кажется, я кое-что вспомнила, — нерешительно продолжила Ирене Парикка. — Возможно, вам это совсем не интересно.
Сёдерстедт ждал. Половодье приближалось.
— У мамы и папы есть дачный домик, которым Аня иногда пользуется. В Тантулунден.
Вот оно, долгожданное половодье, вода, затопляющая берега, смывающая своим потоком весь лед, заполняющая весь город, всю страну, вот он, тот ключ, который заводит почти остывший двигатель автомобиля!
— Есть ли у вас более подробный адрес? — спрашивает Сёдерстедт, выворачивая к Эссингеледен.
— К сожалению, нет, — отвечает Ирене Парикка. — Мне кажется, что этот район называется Южный Тантулунден. Это все.
Сёдерстедт поблагодарил ее, как ему показалось, очень искренне и перезвонил Хультину.
— Думаю, он у нас в руках, — спокойно произнес Арто. — Дачный домик в Тантулунден. Район Южный Тантулунден. Родители Ани.
В ответ тишина. Ломался лед. Он ломался по всему городу.
— Езжай к Ратуше, — отозвался наконец Хультин.
Не имея ни малейшего понятия, зачем, Сёдерстедт ехал к Ратуше. Город был почти пустынным. Когда он подъезжал к Хантверкаргатан, снова прорезался Хультин:
— Всем! — завопил он в трубку. — Мы окружили домик в Танту. Собираемся на Линьягатан, в самом конце. Мы справимся сами. Все мои немедленно туда! Кроме Арто. Я перезвоню тебе.
Уже успевшая остыть «мазда», которую Йельм припарковал возле футбольного стадиона, тут же ожила. Йельм вдавил газ в пол, и Чавес почувствовал, как его тело вжалось в спинку сиденья.
Они приехали на место первыми. Там было совершенно пустынно. Поселок Тантулунден черным пятном выделялся среди городских кварталов. То тут, то там в маленьких дачных домиках на холме горел свет.
Где-то там наверху и Йоран Андерсон.
Они сидели в машине совершенно тихо. Ни слова, ни движения. Йельм курил сигарету. Чавес как будто не замечал этого.
К их машине подъехало такси. На какое-то короткое ужасное мгновение Йельму показалось, что это Андерсон приехал, чтобы «убрать» его, как он сказал в телефонном разговоре. Но из такси вышла Черстин Хольм. Она быстро прыгнула на заднее сиденье «мазды».
