— Ну, например, на Ингриммштрассе, — попробовал пошутить комиссар.
— Ах! — Ильдирим в ярости рухнула на стул напротив него. — Знаете что? — продолжала она уже спокойней, но с грустью. — Мои родители вернулись назад, как образцовые граждане, теперь они пенсионеры в Измире. И ужасно несчастны, особенно отец, потому что там нет вина «Пфельцер Рислинг».
— А ваш брат? — Тойер надеялся своими расспросами постепенно отвлечь ее от гневных мыслей.
— Он держит диско-клуб во Фрейбурге. Мы очень разные с ним и поэтому мало общаемся.
Ильдирим, казалось, исчерпала всю свою злость. Уже спокойней она рассказала, что Бабетта подсунула ей под дверь записку. Ее мать почти сразу же запила снова.
— А я рада, понимаете? Радуюсь, что бедная квашня допьется до чертиков и умрет, потому что получу тогда свою девчушку. Но даже если так и случится, я не знаю, что буду делать дальше. Ведь у Бабетты начинается трудный возраст, а у меня нет никаких материнских навыков.
— Это ничего, — рассеянно успокоил ее Тойер. — Вам ведь, конечно, уже лет тридцать пять, и если бы вы рано…
— Мне тридцать, — зашипела прокурорша. — Значит, я могла бы родить ее в девятнадцать. Но не все же турчанки так поступают!
— Вот что, позвольте мне сообщить вам то, с чем я пришел, — решительно проговорил Тойер.
Ильдирим издала неопределенное междометие, и он истолковал его как позволение.
— Сегодня вечером я вызвал своих людей к моей приятельнице. Туда приедет искусствовед, специалист по живописи, и тогда мы сделаем еще одну попытку. Времени нам оставили совсем мало.
Ему удалось лишь рассказать Ильдирим о вечерней прогулке. Было заметно, что в ней накапливается лава для нового извержения. Когда он начал описывать свои мистические ощущения на плотине, ее терпение лопнуло.
— Такого просто не бывает! Неправда! Я оказалась в одной связке с сыщиком, которому грезится по ночам, что он летает, и поэтому, здрасьте пожалуйста, вознамерился стать героем телевизионного реалити-шоу «Шифр Икс-Игрек». Господин Тойер, это не доказательство! Не является таковым здесь, в Центральной Европе. Может, вам нужно попытаться с этим в Индии! — Тут она снова иссякла; вероятно, нездоровье вынуждало ее беречь свои силы.
Тойер погрузился в себя, затем объявил, что все серьезно обдумал.
— Речь идет только вот о чем: если Вилли подделал картину Тернера, тогда этот Зундерманн становится главным подозреваемым. — Тут он удивленно замолчал — на деле все оказалось просто.
Ильдирим долго смотрела на него. Затем подошла к телефону.
— Говорит Ильдирим. Мне лучше. Я выздоровела. Приеду после обеденного перерыва. Да, я снова работаю. — Она села напротив Тойера. — Отправляйтесь к этому Зундерманну и, если у вас есть основания, арестуйте его.
Он не мог сдержать довольной улыбки, хотя и сам понимал ее неуместность. Прокурор нахмурилась еще сильней, но уголки и ее рта дрогнули.
Газета «Рейн-Неккар-Цайтунг» с неохотой дала адрес. Очевидно, он не первый явился с таким требованием, так что опять ему пришлось хитрить и изворачиваться.
Он сам вел машину — в первый раз после того, как два года назад, обливаясь потом и совершая ошибки, типичные для новичка, пригнал ее на техосмотр. Чудо, что громоздкий «опель» вообще завелся. Но машина послушалась, и он, самый оклеветанный сыщик в городе, сидел за рулем. Ехал медленно, нигде даже не сделал заметных ошибок. Перед поездкой он отыскал на плане города дорогу до дома Зундерманна и постарался ее получше запомнить. Парень заверил его по телефону, что не возражает против беседы, но вел себя как-то нервно.
На автобане Тойер отважился выжать больше 100 километров в час. Потом его обогнал желтый автомобиль, и комиссару стало плохо. От Секкенгейма до Неккарау он ехал так медленно, что ему сигналили даже грузовики.
Зундерманн жил в старом квартале, почти рядом со школой, которую архитектор, казалось, проектировал по картинке из конструктора «Лего». Тойер собирался позвонить, когда из-за угла бетонного уродца появился мускулистый парень, поглощавший кебаб. Сыщик даже подумал, не школьник ли он, но тот ухмыльнулся и спросил:
— Это вы, что ли, из полиции?
— Да, моя фамилия Тойер. Господин Зундерманн?
— М-м-м. — Парень сунул в рот последний кусок и слизнул каплю чесночного соуса с правой ладони, после чего протянул руку раздраженному Тойеру. — Добро пожаловать в наш великолепный район Мангейм-Неккарау. Заходите, пожалуйста. Сейчас в школе начнется большая перемена, а пиротехника осталась у учеников еще с Нового года. Мне просто нужно было подкрепиться, я простоял всю ночь за стойкой.
Зундерманн открыл дверь подъезда. Словно в подтверждение его слов, за углом, на школьном дворе, прогремел взрыв и одновременно зазвенел звонок. По кварталу разнесся полифонический вопль.
— Радуются, — пояснил Зундерманн. Он шел впереди Тойера, энергично шагая через три ступеньки. — Вот так всегда.
Тойеру еще предстояло переварить тот факт, что в XXI веке человек, планировавший заниматься углубленным изучением старых мастеров живописи, мог выглядеть как бармен из техно-диско. Несмотря на дрянную погоду, Зундерманн был одет в тишотку без рукавов под тонкой кожаной курткой, белые джинсы хип-хоп и какие-то пестрые матерчатые башмаки. Свою практически голую голову он украсил бейсбольной шапочкой фирмы «GAP». В ушах болтались всевозможные кольца.
На третьем этаже он отпер дверь. Тойер торопливо поднимался следом и почти не отстал.
— Заходите, — пригласил Зундерманн. — Кофе хотите? Или еще чего-нибудь? У меня только холодное все, по-японски…
— Не откажусь.
Тойер огляделся. Квартира была большая, три или четыре комнаты, со скудной мебелью. В жилой комнате, куда привел его Зундерманн, стояли лишь бабушкина софа, обтянутая красным плюшем, огромная стереоустановка и телевизор.
— Для искусствоведа у вас что-то маловато картин на стенах, — заметил Тойер. — То есть ни одной.
Зундерманн засмеялся:
— Вероятно, вы никогда не читаете детективы, даже перед сном. Да, в этой странной профессии есть одержимые, которые относятся к ней как к некой религии. Вообще-то искусствоведы почти все такие.
Тойер хлебнул из жестяной банки сладкий холодный кофе. Вкус ему понравился.
В коридоре запищал домофон.
— Вероятно, моя уборщица. — Зундерманн небрежно встал, но его участившееся дыхание не вязалось с его словами.
Тойер слышал негромкие фразы, сказанные в домофон, но не разобрал их смысла. Хозяин квартиры вернулся.
— Бедной женщине придется из-за меня прийти еще раз?
Парень лишь небрежно махнул рукой:
— Ничего. Она получает десять марок в час, так что не развалится из-за лишней прогулки.
В смазливом лице своего собеседника Тойер обнаружил что-то холодное.
