— Мне жаль, что его убили. Но я об этом ничего не знаю.
— Ладно.
— Могу я увидеть своего ребенка?
— Он сейчас с твоей матерью в игровой комнате. И твой отец тоже там, полагаю.
— Айза ведь не болен, правда?
— Он в полном порядке.
— Значит, моя мать солгала мне специально, чтобы меня арестовали?
— Дарсия, она солгала, чтобы помочь тебе. Она сделала это ради тебя и твоего сына.
— Странный способ помочь мне и моему сыну.
Дарсия докурила сигарету, затушила окурок и устало потерла глаза.
— Давай вернемся к Джамалю.
Дарсия небрежно махнула рукой.
— Не торопись, — сказала Ронда.
— Надеюсь, мы закончили со всем, что касается меня?
— Еще нет. Мне и самой хочется отсюда выбраться, но нам необходимо кое-что уточнить. К сожалению, расследование убийства поручено мне…
— Вы не можете меня задерживать по обвинению в хранении марихуаны.
— Потребуется некоторое время, чтобы оформить все бумаги.
— Чушь собачья. И вы это знаете.
Ронда подождала, пока вспышка раздражения утихнет.
— Ты в порядке? Чувствуешь себя нормально?
Дарсия покачала головой.
— Это хорошо, — сказала Ронда. — Послушай, хочешь содовой или чего-нибудь?
— Я бы выпила диетической колы, если есть.
— Наверное, есть пепси, — сказала Ронда. — Устроит?
Дарсия кивнула. Ронда встала, посмотрела на часы, потом в объектив камеры и произнесла: «Одиннадцать часов тридцать пять минут».
Ронда вышла из комнаты, подождала, когда за ней захлопнется дверь, и достала диетическую пепси из стоявшего в коридоре автомата. Она заглянула в аппаратную, где сидели Реймон и Антонелли, наблюдая за Бо Грином и Домиником Лайонсом на экране номер один.
— Где моя тачка? — спросил Лайонс.
— Вероятно, на пути к стоянке для конфискованных машин, — сказал Грин.
— Хорошо, если на ней не будет ни одной царапины, — сказал Лайонс, — иначе я предъявлю вам иск.
— Славный «лексус», — сказал Грин. — Какой, четырехсотый?
— Четыреста тридцатый, — ответил Лайонс.
— Ты на нем был в ту ночь?
— О какой ночи вы говорите?
— О той ночи, когда убили Джамаля Уайта, — сказал Грин.
— Кого?
— Джамаля Уайта.
— Не знаю такого.
— У вас с ним была стычка в «Твайлайте» в ночь его смерти. У нас есть свидетель.
— Адвоката, — произнес Доминик Лайонс.
Грин скрестил руки на широкой груди, откинулся на спинку кресла и уставился прямо перед собой.
— Бо выглядит слегка расстроенным, правда? — сказал Антонелли.
— Он явно разочарован, — ответил Реймон.
— Вы видите молодого человека, который держит рот на замке, — вмешалась Ронда. — А я вижу молодого человека, который врет, чтобы спасти свою задницу.
— Правда?
— Ладно, пойду продолжу.
— Помощник нужен? — спросил Антонелли. — Я знаю, как разговорить молодую женщину. Просто ей нужно немного запудрить мозги и обаять.
— И большое количество алкоголя, — добавил Реймон.
— Я это поняла, — сказала Ронда и вышла из комнаты.
Реймон убавил звук на экране номер один, потому что сейчас там нечего было слушать. Они подождали, пока Ронда вернется в комнату номер два. Она села и подвинула банку с содовой Дарсии. Девушка открыла банку, сделала большой глоток и достала сигарету, Ронда снова протянула Дарсии зажженную спичку.
— У меня четыре сына, — сказала Ронда, — задувая огонь.
Дарсия глубоко затянулась.
— Четыре сына, — сказала Ронда, — и у меня нет мужчины. Я не жалуюсь. Мои сыновья от двух разных отцов, ни один из которых не был, как говорят, семейным человеком. Я показала первому на дверь, а когда второй начал мне изменять, я точно так же выставила и его. Я не получила ни пенни ни от одного из них до сих пор, и я бы не взяла, если бы мне предлагали. Я не говорю, что моим мальчикам не было бы лучше, если бы в доме был нормальный мужчина, но у нас такой возможности. Было очень трудно, не буду лукавить. Борьба за выживание, но мы справляемся. У нас все будет хорошо.
Посмотри на меня, Дарсия. Я знаю, кого ты видишь перед собой. Женщину среднего возраста, с несколько расплывшейся фигурой и одеждой из «Пенни».
[43]
Мешки под глазами, туфли без каблуков. Я уже пять лет не была в приличном ресторане и забыла, когда ходила на настоящую вечеринку. А ведь еще не так давно я выглядела так же хорошо, как и ты. И я должна была так выглядеть. В 80-х годах меня засылали в качестве агента под прикрытием в клубы, где развлекались крутые парни, которые по-крупному занимались наркотиками. Я говорю о «деловых» с Эр-стрит, мистере Эдмундсе и прочих, и начальство знало, что молодые парни с деньгами обязательно клюнут на меня. А сегодня я иду по улице, и никто не смотрит мне вслед. Красота быстро уйдет, дорогая. И что же тогда останется? Я тебе скажу. Останутся люди, которых ты любишь и которые любят тебя. Я смотрю на своих сыновей, и я не жалею ни об одной минуте, проведенной с ними. Мне почти безразлично, как выглядит мое отражение в зеркале, потому что я знаю — в конечном итоге это не так уж важно. Моей целью была не эта работа, и не зарплата, и не вещи, которые можно купить. Моей целью было поднять семью. Знать, что я навсегда останусь у них в сердце. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Давай, Ронда, — проговорил Реймон, следя за экраном монитора.
— У тебя есть возможность сойти с дороги, на которую ты попала случайно, — сказала Ронда. — Стряхни с себя эту грязь и начни сама растить своего ребенка, причем растить так, как твои родители растили тебя. Откажись от мужчин, с которыми ты была до сих пор, и начни заново. Мы можем помочь. У нас есть программа защиты свидетелей, мы найдем тебе квартиру в другом месте, поможем устроиться.
— Я ничего не знаю, — сказала Дарсия.
Пепел на ее сигарете стал длиннее. Она не курила и не стряхивала пепел.
— Как ты собираешься защитить этого парня? Он сейчас в другой комнате для допросов подставляет тебя.
— Я вам не верю.
— Черт побери! Думаешь, ты его подружка? Да то же самое он говорит Шейлин и любой девчонке, с которой трахается и которую точно также грабит. Разве ты этого не знаешь? А теперь он сидит там и распинается, что убить Джамаля — твоя идея.
— Это неправда.
