Мой пересчитал твердую валюту, всунул визу в паспорт и даже выписал мне чек. Он был всего на восемьдесят долларов, но, по крайней мере, виза была поставлена. Я ухмыльнулся ему, показывая, что думал, что не зря отдал деньги.
Я забрал чемодан и пошел на паспортный контроль. «Спайс герлз» были все одеты в блестящие коричневые униформы. На каждом рукаве красовались эмблемы с национальным флагом: крест Святого Георга, с меньшими крестами в каждом из четырех квадрантов. Он выглядел так, словно сам Ричард Львиное Сердце мог нацарапать его на своем щите перед тем, как штурмовать Иерусалим.
Глава третья
Я вышел на улицу. Над площадью навис огромный бетонный памятник, возможно, построенный в пятидесятых, чтобы отпраздновать необычайно высокий урожай пшеницы в Советском Союзе. Под ним люди, не стесняясь в средствах, тащили свои досталинские тележки в направлении стоянки такси. На другой стороне дороги таксисты пили кофе возле ряда ярко освещенных киосков в ожидании пассажиров.
Пока я стоял там, пытаясь собраться с мыслями, финансовые менеджеры залезли в сверкающий белый «лэнд-крузер», который, как мне представилось, должен был отвезти их прочь, к заварнику с горячим чаем.
Я подошел ко все увеличивавшейся очереди такси. Беспорядочная процессия угловатых коробкообразных «лад» подъехала к нам, их знаки были ненадежно пристегнуты к крышам парой эластичных тросов. Силки иногда так пристегивала к машине доски для серфинга.
Грузинские женщины впереди меня выглядели или тощими, как щепки, или напоминали шары для боулинга. Казалось, что тридцать лет для них были как раз таким возрастом, когда первые становились вторыми, хотя определенно сказать было сложно: у всех, даже у тех, кто должны были уже быть седыми, волосы были черные, как воронье крыло, или лиловые, как слива.
Пришла моя очередь садиться в «ладу». Это была хорошенькая машинка цвета горчицы и ржи. Я сел на заднее сиденье. Окна были закрыты полностью, а радио включено на всю громкость в попытке перекрыть шум дворников, скрипевших по разбитому стеклу.
— В «Марриотт», дружище. Отель «Марриотт».
Сигарета, прилипшая к нижней губе, дернулась вверх и вниз, когда он кивнул. Но машина не тронулась.
— «Марриотт». «МА-РРИ-ОТТ»?
— «Марриотт», «Марриотт»!
До него вдруг дошло, и «лада» медленно двинулась вперед, возможно, из-за того, что лобовое стекло выглядело так, словно его изрешетили из автомата, и он пытался что-то разглядеть через образовавшуюся паутину.
Спидометр, покрытый грязью и сигаретным пеплом, выглядел так, будто на него никогда в жизни не смотрели. Я наклонился вперед. Таксист выглядел на шестьдесят с небольшим, у него были густые седые усы и седые, зачесанные назад волосы, вившиеся вокруг воротника черного джемпера с воротником «поло».
Я потер большим пальцем об указательный.
— Сколько?
Он пролепетал мне что-то, и, конечно же, я не понял ни слова. Большая часть слов звучала, как суахили, со странным щелкающим и горловым сопровождением.
Пока он говорил, он вспомнил о том, что нужно включить фары, и они тут же выхватили из темноты 110 седан «лэндровер», припаркованный на краю дороги. Без сомнения, это был армейский британский автомобиль.
Шофер оставил свое место и стоял, прислонившись к переднему крылу. Одетый в синюю водонепроницаемую куртку, он казался очень большим. Его голова была побрита налысо, на нем были вареные джинсы и очень симпатичные и все еще идеально чистые кроссовки «Найк». Должно быть, американец. Возможно, он отвозил в аэропорт или, наоборот, встречал «советников» по программе «Партнерство во имя мира».
Мы следовали по широкой дороге в два ряда. Из интернета еще в Стамбуле я узнал, что эта дорога ведет к центру города, до которого было около шестнадцати километров. Я все еще пребывал в неведении относительно стоимости проезда. На дороге совсем не было дорожных знаков, только каркасы рекламных щитов, на которых, вероятно, когда-то крепились плакаты, восхваляющие достижения коммунизма. Теперь они делали то же самое, но только в отношении кока-колы и «Сони».
Въехав в пригород, я обратил внимание на тусклые блочные бетонные дома, появившиеся по обеим сторонам дороги. Недавно их покрасили, но в такой цвет, который ни один человек в трезвом состоянии не выбрал бы. Некоторые из этих гигантских кубов были зелеными, некоторые фиолетовыми. Один был желтым.
Я не ожидал свежей краски и хороших дорог. В довершение всего, даже так рано утром, в темноте, женщины подметали дорогу метлами, похожими на ту, на которой Гарри Поттер играл в Квидич.
Кортеж из оливково-зеленых военных грузовиков с артиллерийскими установками в кузовах проехал мимо нас, направляясь в другую сторону, как только мы въехали в сам город. Я знал, что Тбилиси расположен у подножия трех больших крутых холмов. Через город текла с севера на юг река Мтквари. Мы въехали в город с равнины на востоке.
Чем больше становилось домов вокруг, тем больше оказывалось вокруг и собак. Они были повсюду, бродячие мочились на колеса каждой второй машины, а домашних хозяева выводили на утреннюю прогулку. На обочине стояла полицейская машина. Двое парней в новеньком «Фольксваген Пассат» спали, свесив головы вниз; судя по всему, они слегка устали. Мой седовласый друг посмотрел сквозь стекло, выругался и повернул направо.
Ровная дорога тут же сменилась минным полем, состоявшем из рытвин настолько больших, что в них можно было спрятать автобус. Мой шофер присоединился к другим водителям, объезжавшим их, виляя из стороны в сторону. Мне вдруг стало интересно, как это получалось у тех из них, у кого не были включены фары.
Это уже было больше похоже на ту Грузию, которую я ожидал увидеть. Возможно, туристические справочники не хотели лишать клиентов оригинального опыта исправительных лагерей, а полиция занималась тем, что следила, чтобы мы не пропустили его. По крайней мере, на дороге появились какие-то дорожные знаки — кириллица и еще какой-то язык, возможно грузинский, — но выглядели они скорее, как ряды изогнутых скрепок. Для себя я назвал его скрепочным языком.
Таксист крестился каждый раз, когда мы проезжали мимо церкви. Я не мог разобрать: то ли это из уважения, то ли из желания поблагодарить Господа за то, что он все еще жив, несмотря на безумную манеру вождения его соотечественников и несмотря на рытвины, которых не было и в юрском периоде.
Мы пересекли Мтквари — самую быструю и самую коричневую реку из всех, которые я когда-либо видел — в направлении западного берега и центра города. «Марриотт» находился на одной из центральных улиц, тоже ровной, со свежеуложенным асфальтом, протянувшейся параллельно реке. Даже не выходя из машины, я увидел, что отель оказался точно таким же большим и безликим, как и любой другой из сети, хотя этот был одним из самых новых и симпатичных.
С двадцатиметрового потолка вестибюля свисали канделябры размером с воздушные шары. Внутри все выглядели так, словно только что сошли со страниц глянцевых журналов, где красовались в одежде от Армани. Казалось, все они спешили на утренние встречи за завтраком; и все они — и администраторы, и портье, и гости отеля — были одеты во все черное.
