– Знаю, что видишь. Ты не совсем обычный
маг, если на то пошло, – весело сказал кентавр. – Поэтому я и не связывался
с невидимостью. Я просто отводил тебе глаза. А потом заговорил твое зрение и
стал сам смотреть за тебя. А под конец даже и думать за тебя. Разве ты ничего
не заметил?
– Значит, когда в глазах у меня
расплылось – это был ты? И мысль, что ждать тебя не стоит и нужно вернуться,
тоже твоя? – не поверил И-Ван.
– Разумеется. Прежде чем слить свое
сознание с твоим, я вызвал у тебя небольшое головокружение. Это и был момент,
когда я начал смотреть и думать за тебя. Все так привыкли к сложной магии, что
порой простой фокус оказывается самым надежным.
И-Ван кивнул. Мардоний был необычный кентавр.
Необычный даже для кентавра с восемью буквами в имени. Он говорил явно меньше,
чем знал, хотя и того, что он говорил, было достаточно, чтобы нажить неприязнь
всех придворных магов От-И-Тиды. К тому же невозможно было определить, какое
положение Мардоний занимал среди кентавров. Вождь? Жрец? Чародей? Глава
скрытого мятежа? Порой И-Вану казалось, что наиболее вероятный ответ: все
вместе. В От-И-Тиде Мардоний не появлялся уже давно, скрываясь на примыкающих к
городу песчаных равнинах.
– Ты искал меня, я знаю, – продолжал
кентавр. – И едва ли мои собратья встретили тебя с распростертыми
объятиями. Ты обратился, как бы точнее объяснить, не к самым показательным
представителям нашего племени. Или, напротив, к самым показательным. Как
посмотреть.
– Да, это так, – признал И-Ван.
– Но даже и они не могли тебе
отказать, – сказал Мардоний.
– Почему?
– Разделив мое проклятие и мою кровь, ты
стал мне побратимом. Я кентавр, значит, и ты теперь кентавр, хотя и ходишь на
двух ногах. Ты уже один из нас.
– Выходит, и ты теперь наполовину
человек? – спросил И-Ван.
Мардоний сердито всхрапнул. Подобно всем
кентаврам, он был очень вспыльчив.
– Кентавр не может стать человеком,
запомни это! Мы живем в мире со всем сущим. Мы – это горы, небо, степь и океан!
Мы плоть земли. Мы естественны. Мы не скрываем своих физических недостатков
одеждой и не убиваем соплеменников из-за золотых монет. Вы же, люди, враги
всему, что живет, и даже самим себе… Но в сторону это. Так о чем ты хотел
переговорить со мной?
– Про «убиваем соплеменников»… Очень
скоро убить могут меня, – сказал И-Ван. – Один из драконов… э-э…
очень привык ко мне.
– Стал любимчиком? – безжалостно
уточнил Мардоний.
– Э-э… в общем, да. Он больше никого не
слушается. Старший драконюх грозил донести.
Кентавр усмехнулся.
– И теперь ты опасаешься, что с тобой
поступят по книге Гуссина Семипалого, чрезмерно вдохновившегося продолжительным
общением с высокородной Улюлией?
– Ага. Так что же мне делать, Мардоний?
– Бежать. Лучше всего прямо сейчас.
Забирайся ко мне на спину. Вообще-то мы не приветствуем, когда наши спины
используются подобным образом. Мы не лошади. Но так и быть. Единственный раз в
жизни я могу нарушить правила… Ну, чего ты ждешь?
И-Ван покачал головой:
– Я не могу… Я не хочу бросать Левиафана.
Теперь, когда он привязался ко мне, это было бы предательством.
– Левиафан – это и есть тот дракон, из-за
которого все неприятности? – нахмурившись, спросил Мардоний. И-Ван
вспомнил, что кентавры не любят драконов – никаких: ни водных, ни воздушных.
– Это хороший дракон, – сказал
И-Ван.
Мардоний внимательно уставился на свои копыта.
– Хороший? Возможно… Но что такое
драконы, будем откровенны? Просто глуповатые ящеры, которые любят резвиться в
теплой воде на мелководье, когда их выпускают из вонючих бассейнов. Те драконы,
что в прошлом году для устрашения уничтожили четыре поселения кентавров на
побережье, тоже были хорошими. И остались хорошими после того, что сделали. Твой
Левиафан тоже был среди тех, готов поспорить. Разве это не тот гигант, чья
струя кипятка бьет едва ли не до небес – вдвое дальше, чем у любого другого
дракона? Он ошпарил тогда многих наших.
– Да, Левиафан там был. Но драконов
просто-напросто натравили. Они же не понимают. Они просто драконы. Им
приказали, и они… – начал И-Ван.
Мардоний грустно посмотрел на него.
– Видишь ли… Словами «просто кентавры»,
«просто драконы» или «просто люди» можно оправдать все, что угодно. Мы
рассуждаем о разных вещах. Вообрази, вот идет война. Две армии осыпают друг
друга стрелами, бросают кровососущие дроты, рубят волшебными мечами, используют
силы стихий, сбрасывают глыбы с пикирующих крепостей… И что же? Все те, кто
проливает кровь и творит немыслимые зверства, так уж плохи или жестоки? Да
ничуть! Уверен, дурных среди них не так уж и много… От силы два на сотню.
Просто одни хорошие живые существа выпускают кишки другим хорошим живым
существам, а те стараются по возможности отплатить им той же монетой. А
некоторые для убийства придумывают оправдания, вроде «солдатский долг» или
«приговор общества». А такие, как ты…
– А такие, как я, хотят украсть дракона и
убежать вместе с ним, – перебил его И-Ван.
Сказал и одновременно понял, что эта мысль
возникла у него достаточно давно – возможно, даже не сегодня. Но именно теперь
она наконец оформилась настолько, что перестала быть просто мыслью. Она стала
планом.
Кентавр фыркнул так, как фыркнул бы конь.
– Украсть дракона несложно, особенно если
предположить, что он сам не против, чтобы его украли. Но что потом? Тебе его не
спрятать. Если бы это был воздушный дракон – ты улетел бы на нем быстро и
далеко, ну а этот…
– Мы можем отплыть с ним в открытый
океан.
– Мы? Он – да. Ты – нет. Как долго ты
продержишься на воде?
– Я неплохо плаваю.
– Не смеши меня. Все же не так хорошо,
как дракон. Самое большее через пять-шесть часов – а на самом деле гораздо
раньше – ты пойдешь ко дну. Тебя прикончат усталость, ледяная вода, голод…
Что-то одно или все вместе. Сомневаюсь, что даже магия сможет помочь, –
безжалостно сказал Мардоний.
– Голода я не боюсь. Левиафан поделится
со мной рыбой, которую поймает, и… – начал И-Ван.
– Воображаю, как ты будешь есть сырую
рыбу и одновременно плыть! Уверен, полюбоваться на это цирковое представление
соберутся все акулы!
– А усталость… Я могу забираться к
Левиафану на спину, привязывать себя покрепче и отдыхать. Он довольно горячий
и…
