– Я тоже знал об этом. Между тем день
клонился уже к вечеру. Развести костер мне было нечем. Поэтому я собрался с
духом и поскакал напролом через заросли, надеясь выйти хоть куда-то. Ни троп,
ни дорог – всюду сплошной бурелом. Так я скакал до сумерек, пока в лесу не стали
рождаться странные шорохи. Я даже не знаю, как это описать. Словно и нет
ничего, а ты чувствуешь, почти видишь, как пальцы мертвецов раздирают землю,
которая расступается, как мягкая глина…
– А ты? – тихо спросил И-Ван.
– Я поскакал еще быстрее. Я мчался, как
сумасшедший, не замечая ни веток, которые хлестали меня по лицу, ни зарослей –
ничего. И тут, когда уже совсем стемнело, я вдруг увидел тусклый огонек. В
лесу, на небольшой вырубке, стоял обветшавший дом, но все-таки дом, а не
землянка. Дверь была закрыта, а огонек пробивался между ставен. Я принялся
колотить в дверь руками и копытами. Мне никто не открывал, но я барабанил с
такой силой, что сломал щеколду, – продолжал кентавр.
«Еще бы, копыта-то какие у нашего жеребенка.
Странно, что он дом не обрушил», – подумал И-Ван.
– Дверь распахнулась. Я кинулся внутрь,
кое-как приспособил вместо щеколды полено и тогда только заглянул в комнату. Я
был уверен, что встречу там кого-то, но нет… Я увидел только очаг, в котором
полыхал белый магический огонь. Возле очага стояли ботинки, растоптанные
кожаные ботинки, очень старые, но достаточно широкие, чтобы кентавр при желании
всунул в них свои копыта. Признаться, меня даже потянуло это сделать.
Сомневаюсь, что даже на Диких Землях нашелся бы великан, которому они оказались
бы впору. Но самое странное было даже не это, а то, что тот, кто переместил эти
ботинки сюда, казалось, совершенно точно знал, что наступит момент, когда я их
увижу. Именно я и никто другой.
Рядом с ботинками лежал пергамент, абсолютно
чистый. Но, когда я вошел, на нем вдруг вспыхнули буквы:
«МАРДОНИЙ! МНЕ НЕИЗВЕСТНО, КТО ТЫ БУДЕШЬ,
ЛОПУХОИД, НЕЖИТЬ ИЛИ МАГ, НЕИЗВЕСТНО ДАЖЕ, УМЕЕШЬ ЛИ ТЫ ЧИТАТЬ, НО Я ЗНАЮ, ЧТО
МАРДОНИЕМ БУДУТ ЗВАТЬ ТОГО, КТО ПЕРВЫМ ПОСЛЕ МОЕГО ВРАГА УВИДИТ ЭТИ БОТИНКИ В
ИНОМ ОТРАЖЕНИИ. БУДЬ ОСТОРОЖЕН!
ОН СЛЕП, НО ВСЕ ВИДИТ. ОН ГЛУХ, НО ВСЕ СЛЫШИТ.
ОН МЕДЛИТЕЛЕН, НО И СКОРОХОДУ НЕ УГНАТЬСЯ ЗА НИМ. ОН СЛАБ, НО И МОГУЧЕМУ НЕ
УСТОЯТЬ ПРОТИВ НЕГО. ОН МАЛОРЕЧИВ, НО И КРАСНОРЕЧИВЫЙ УСТРАШИТСЯ СЛОВ ЕГО. У
НЕГО НЕТ РУК, НО ЧЕРЕЗ ВЕСЬ СВЕТ ПРОТЯНУТСЯ ОНИ. Я НЕОСТОРОЖНО ПРИЗВАЛ ЕГО ИЗ
МИРА, ГДЕ ОКЕАН ТВЕРЖЕ КАМНЯ, ВОЗДУХ ЖИДОК И ГРЕМУЧ, А ЗЫБКАЯ ЗЕМЛЯ НЕ УДЕРЖИТ
ДАЖЕ МУРАВЬЯ. ОН СТИХИАРИЙ! ИЗГОНИ ЕГО, ЕСЛИ СМОЖЕШЬ, – ЕСЛИ ЖЕ НЕТ: БЕГИ!
Ф.Гр.».
Мне это совсем не понравилось. «Ничего себе
избушка! Я еще не пришел – а тут все меня уже знают. А уйти еще страшнее – там
снаружи мертвяки!» – подумал я. Но из осторожности не стал ничего трогать, а
просто приблизился к огню. Он почти не согревал. Но все же я мог надеяться, что
в дом мертвяки не полезут. Я слышал, как снаружи кто-то ходил, дергал дверь,
подсматривал в ставни, но, признаться, у меня хватило ума не выглядывать и не
выяснять, кто это и сколько их. Я стоял у огня и то проваливался куда-то, то
вновь выныривал. И вот уже где-то в четвертом часу, в самое страшное и глухое
предрассветное время, я вдруг ощутил жуткую тревогу. Точно кто-то кричал мне:
«Беги, беги!» Но я не побежал. Вместо этого я поспешно наложил на себя
заклинание невидимости и забился в дальний угол. Там я лег на пол, поджал под
себя ноги и попытался стать как можно меньше, что было совсем непросто,
поверьте мне. А затем… затем я вдруг ощутил его присутствие… Понял, что он
рядом, хотя мои глаза его не замечали. Но магический огонь вдруг отклонился,
разросся, опал, и все стало по-прежнему. Но он уже был здесь.
– Он был невидим? Тоже использовал
заклинание? – со знанием дела спросил Шурасино.
– Нет, не заклинание. Он существовал, я
об этом знал, но одновременно его словно не было. Он не имел формы, не имел
очертаний, тела, мои глаза не видели его, но он был абсолютно реален!
– Призрак, да?
– Нет, не призрак. Что такое призрак?
Тень того, что было, пусть яркая и даже с характером, но все же тень, отблеск.
Здесь же было нечто первичное, яростное, огненно напористое, но одновременно
леденяще холодное и вкрадчивое… Я испытал ужас во много раз больший, чем в
водах Стикса, когда думал, что утону. Его магическая мощь – а он повелевал не
одной стихией, а всеми, могу поклясться – была так велика, что я почти
растворился, исчез, как капля вина растворяется в океане. И он был раздражен,
крайне раздражен. Причем это было не сегодняшнее, а давнее, очень давнее и
затаенное раздражение.
Мардоний поежился и в беспокойстве переступил
с копыта на копыто.
– Сам не знаю, как я сохранил свою
сущность. Должно быть, потому, что он был рядом совсем недолго. Его больше
интересовали те ботинки. Он их ненавидел и боялся. Я это сразу ощутил. Все-таки
я мудро сделал, что не притронулся к ним.
– Тебя он не заметил?
– Нет. Или я не заинтересовал его… Но
едва ли. Если бы заметил, то убил бы. Я почти уверен, – сказал Мардоний.
– Этот дом его убежище?
– Сомневаюсь. Такому, как он, не нужно
прятаться от мира. Скорее уж мир следует спрятать от него. Но то, что он там и
в какой-то мере прикован к этому месту, связано с ботинками, в этом я убежден.
– Маг из другого, бесконечно далекого
мира. Темный маг, который один сильнее многих десятков других магов. Стихиарий…
Это не совсем имя… Это что-то другое, – сказал Шурасино.
Теперь он уже не сомневался в этом. Молодого
борейского мага не оставляло ощущение, что когда-то он уже слышал это слово и
даже знал, что стоит ждать от существа, которое называют этим именем. Знал
даже, в каких случаях вызывают стихиариев, но забыл. Но кое-что он все же
сообразил.
У Стихиария нет плоти, но он не призрак. Его
существование привязано к Диким Землям и Варварским Лесам – к тому заброшенному
дому, где горит белый огонь и стоят ботинки. Возможно, они как-то сдерживают
его злую мощь, но беспокойный дух его носится над лесом, вынужденный несколько
раз в день на короткое время возвращаться к ботинкам. Но даже там, в Варварских
Лесах, находясь почти в плену, он сумел расколоть Великую Империю и разделить
магию мира, прежде единую, на четыре разные стихии и этим ослабить ее.
– Браслет! Ты что, заснул? – крикнул
И-Ван.
Задумавшийся маг Борея вздрогнул, уставившись
на свое запястье. От мокрой тряпки валил пар. Браслет разогревался, причем не
просто разогревался. Казалось, он вознамерился превратить руку в мясо для
шаурмы. Завопив, Шурасино кинулся к кувшину и, пробив образовавшийся тонкий
лед, всунул ее туда едва ли не по локоть. Вода заволновалась, зарябила,
сражаясь с магией браслета.
