– Ты ему не заплатил?
– Ну да! А как ты хотела? Он нагло
увеличил плату. Мы договаривались о мешке жемчуга, но он забраковал его и
потребовал кровь моей новорожденной дочери. Всю, до последней капли. Я был в
шоке.
– Как он мог потребовать кровь вместо
жемчуга? Разве магические договоренности можно изменить?
– Qui tacet – consentire videtur!
[14]
Видишь ли, стихиарии – хитрые и бессердечные бестии, обладающие чудовищной
магической силой. Они живут в бесконечно далеком от нас отражении. Условия
оплаты с ними надо оговаривать заранее. Один раз и очень жестко, потребовав все
мыслимые и немыслимые клятвы. Я так и сделал, но забыл взять со Стихиария
клятву, что тот вернется к себе в отражение, когда закончит работу. Он
отказался и стал требовать кровь моей дочери за возвращение. Мне пришлось
надуть его. Я создал двойника и налил в его чашу кровь альбатроса с добавлением
разрыв-травы и цветов папоротника. Это гремучая смесь. Когда она попала на руны
чаши, чаша взбунтовалась и отправила Стихиария в мир-отражение. Я оказал этому
миру скверную услугу, я знаю, но отсюда ему не выбраться. С ним вместе я заслал
магический артефакт, с которым даже он не может ничего поделать. Если б ты
видела, что произошло, когда он взял чашу! Такая воронка открылась, что sta
viator!
[15]
Зато в свое отражение Стихиарий
вернуться не сможет, пока… э-э… не помню, что точно должно произойти…
Речь медальона становилась невнятной. Он
холодел и погружался в дрему. Паузы между словами становились длинными. Таня
спохватилась, что что-то в речи медальона зацепило ее. «Альбатрос… –
вспомнила она. – Птица, которая висела над костром всю ночь… Совпадение?»
– А что за сделка была у вас со
Стихиарием? – спросила она.
– Я уже не помню. Что-то мне было от него
нужно, это точно… Что-то важное. Жизнь сплошная нелепость. В том мире я был
человеком, потом перстнем… А здесь, в этом отражении, я дурацкая медалька на
шнурке.
– Неужели ты не помнишь? Ну пожалуйста!
– Да, да, да. Ты узнала мою страшную
тайну. У меня скле… – начал медальон и вдруг осекся.
– Что «скле…», что «скле…»? –
безнадежно спросила Таня, минуту прождав ответа.
– …роз, – закончил медальон и
окончательно стал холодным.
Ягуни потрогал медальон пальцем и отдернул
его.
– Я чуть инеем не покрылся. Давай
подогреем этого любителя роз. Есть отличные заклинания, вроде Кипятильникус, –
предложил он.
– Не думаю, что будет толк. Я уже поняла.
Он разговаривает только несколько минут в день, и никакая магия тут не поможет.
Магия на магию – это как заплатка на заплатку – держаться не будет, –
сказала Таня.
Ягуни невесело кивнул.
– Значит, мы не из этого мира, –
проговорил он. – Мы в том отражении, куда твой медальон… то есть Феофил…
заслал Стихиария. Хорошенькую мину он подложил этому отражению, нечего сказать.
Твой предок был колоритной личностью.
– Он спасал свой мир. И свою дочь. Но,
похоже, только отсрочил расплату. В том, что мы здесь, наверняка замешан
Стихиарий. Он не сумел сам покинуть этот мир, зато нашел способ перенести сюда
меня и тебя. А возможно, еще кого-то с многоцветной аурой. И стер нам всем
память. Меньше знаешь – крепче спишь, – сказала Таня, думая о чаше,
оставшейся – как она только что сообразила – у Урга. Не та ли это чаша, в
которую вместо крови девушки брызнула кровь альбатроса?
– Ага, я тоже думаю, что посуда та же
самая. Стихиарию нужна эта чаша. Он связан с ней и с ее рунами, – произнес
Ягуни, и Таня сообразила, что ее приятель начисто забыл о своем обещании не
подзеркаливать. – Кажется, я понял! – продолжал Ягуни. – Феофил
Гроттер… Стихиарий требовал кровь его дочери. Наверняка дочери его давно нет на
свете, и единственная его наследница по женской линии – ты. Он бы мог сделать
это и раньше, сто или двести лет назад, но в роду Гроттеров, видно, рождались
только сыновья. И вот Стихиарий дождался своего часа. В роду Гроттеров
появилась девочка.
– Лучше бы я не появлялась. Все у меня
наперекосяк, – грустно сказала Таня.
Она уже не помнила, как у нее все было раньше,
пока на ее память не опустился черный туман, но сдавалось ей, что тоже далеко
от идеала.
Глава 10
Хозяйка медного грошика
Гробулия Склеппи лежала на холме под сломанной
сосной, когда что-то вдруг закрыло солнце. Гробулия слегка приоткрыла один
глаз, досадуя на тучку, которая мешает ей избавиться от крошечного прыщика на
правой щеке, а в следующий миг ее дикий вопль штопором вонзился в небеса.
Одновременно Гробулия пожалела, что в роду у нее не было кротов и она не может
за считаные секунды закопаться на пять метров под землю. Еще бы – не каждый
день видишь, как на тебя опускается большой каменный остров с башней.
Гробулия вскочила и хотела скатиться с холма,
но браслет внезапно требовательно обжег ей запястье, приказывая остаться на
месте.
– Ша! Никто никуда не бежит! Все уже
везде успели! – сказала Гробулия, дуя на браслет. Она внезапно сообразила,
что каменный остров с башней – это и есть пикирующая крепость, которая должна
доставить ее к Арапсу.
Вскоре Склеппи уже стояла между И-Ваном,
Шурасино и Мардонием и, скользя взглядом от одного к другому, пыталась
сообразить, чего от них можно ожидать. Больше всего опасений у нее вызывал
мрачный кентавр Мардоний. Про И-Вана она подумала, что он ничего, но не в ее
вкусе, Шурасино же показался ей надутым занудой, которым можно вертеть как
угодно.
Все трое внимательно смотрели на нее –
смотрели изучающе и с легким недоверием, а И-Ван даже и с разочарованием. Он
только что понял, что эта девушка была не та, которую он нарисовал на песке.
Склеппи слегка запаниковала. Можно было подумать, что не они телепортировали ее
сюда, а она сама без приглашения спрыгнула с тучки. Гробулия поняла, что первой
разговор придется начинать ей.
– Ого, какая у мальчиков крутая
тачка! – сказала Склеппи слегка подрагивающим голосом. Она всегда
предпочитала маскировать страх наглостью.
– Это… хм… моя! – произнес Шурасино.
– Ясное дело. Сразу видно, что ты крутой
папик! – закивала Гробулия, с насмешкой разглядывая красные пятки
Шурасино, выглядывающие из расшитых бисером шлепанцев.
