– Это, должно быть, что-то из
параллельного отражения? Сапоги-скороходы… Крылатые сандалии… Вот! Ботинки
власти… «Один из волшебных новоделов Средневековья. Их создание приписывают
сразу двум магам – Астрокактусу Параноидальному и Феофилу Гроттеру».
– Кому приписывают? Кактусу? Да он спер у
меня идею, а сам изобрел только подошвы! – вякнул медальон, разогреваясь
от возмущения.
– «Основу магии ботинок составляет тяга
земная, котомка с которой осталась в магическом мире со времен богатыря
Святогора. Замысел изобретателей – впоследствии не оправдавшийся – состоял в
том, чтобы пленить с их помощью Ту-Кого-Нет. Признаны самым неудачным
магическим изобретением на Лысегорской Выставке Магии 1566 года…» – продолжала
читать Хозяйка Медной Горы.
– Подлые завистники! Они даже не видели
их! Наши ботинки оказалось невозможно даже сдвинуть с места. Соображаете, что
такое тяга земная? Это была жалкая идея этого творческого импотента
Астрокактуса! Разумеется, мы взяли совсем немного, но все равно оказалось, что
переборщили! – снова возмутился медальон.
– Так чья это была идея? Ты что-то
заговариваешься! – насмешливо сказал Ягуни.
– Отстань, ничтожество! Не зли меня! У
всех бывают творческие проколы! Лучше спроси у своей бабуси, что было у нее с
Кощеевым в пятом году нашей эры! – огрызнулся Феофил.
– У меня нет никакой бабуси. У меня был
дедуся! – удивился Ягуни.
– Бабуся, дедуся… В этих отражениях сам
Сарданапал ногу сломит, – пробурчал медальон. – Одним словом,
сдвинуть ботинки с места оказалось невозможно. А вот устроить встречу со
Стихиарием рядом с ботинками – вполне. Когда на руны его чаши упала кровь
альбатроса, ботинки тоже оказались в воронке и перенеслись вместе с ним в это
отражение. И его приковало к этим ботинкам, как я и надеялся.
Последние слова медальон произнес совсем тихо
и с большими паузами.
– Чаша… – задумчиво повторила
Хозяйка Медной Горы. – Чаша Стихиария…
Ягуни с Ургом переглянулись.
– Эх, папочка мой дедуся! Есть еще один
артефакт, который мы бы хотели вам показать. Это… в общем, вы сами
увидите… – сказал Ягуни.
Он решительно забрал у Урга полотняную сумку и
достал чашу. Хозяйка пристально уставилась на нее, однако даже не попыталась
взять в руки. На ее лице появилось брезгливое выражение.
– Да, это она… Но это не артефакт… Это
мерзость. Артефакт – это вещь в себе, чародейский предмет, который будет
служить всякому магу, если тот возьмет его в руки. Пусть порой недолго, но все
же… Эта же чаша служит лишь одному господину. С ним вместе она пришла в этот
мир, с ним же и сгинет, если когда-то это случится.
– Так что же это?
– Жертвенная чаша с пространственными
рунами. И принадлежит она Стихиарию… Стихиарии нигде не утрачивают памяти и
везде сохраняют свою магию. Я не назвала бы их богами, скорее уж это злые божки
из извращенного отражения, живущие по своим законам. Однако с ними лучше не
связываться. Они коварны как шакалы и нарушают клятву всегда, когда появляется
подходящий случай… Не рассказывайте мне всю историю. Я сказала уже, что знаю прошлое
и не знаю лишь будущего…
– А если… – начала Гробулия, но
Хозяйка строго взглянула на нее, и Склеппи замолчала.
– Материальны маги – белые и темные,
материальны, хотя и по-своему, древние боги. Материальны даже мертвяки, ибо их
дух, увы, слишком прирос к жалким интересам плоти, так прирос, что и гниение не
может исторгнуть его. Душе нужно воспарить, вырваться, а она не в состоянии –
все ее запросы здесь, в нижнем мире. Призраки, джинны, мороки – нематериальны,
хотя имеют порой форму. Стихиарий не имеет ни формы, ни материи. Он не имеет
ничего, кроме изворотливости, злобы и этой чаши, которая переносит его из мира
в мир. Самостоятельно они перемещаться не могут, к счастью, – только по
вызову, который потом оплачивается дорогой ценой… Много, очень много крови
знала эта чаша за долгие века. Не реки, но едва ли не озера. Твой предок,
девочка, совершил ошибку. Страшную ошибку. Исправляя ее, он совершил еще
большее зло. Никогда нельзя покупать добро злом. Как бы мизерно ни было это
зло. Или, точнее, каким бы мизерным оно ни казалось на первый взгляд. Это знаю
даже я, хотя давно уже подчиняюсь лишь мудрости.
– А что же чаша? Вы возьмете ее? Или,
может, уничтожить ее? – спросил Ург.
– Уничтожить ее нельзя. Она сразу восстановится
вновь. Во всяком случае, в этом отражении. В отражении стихиариев, возможно,
она и уязвима, но туда нам не попасть. Одно дыхание того мира смерть для нас
всех, – сказала Хозяйка Медной Горы. – Я не возьму также эту чашу на
хранение. Остальные мои артефакты там, за стеной, в тревоге. Я чувствую это.
– Так что же нам делать?
Хозяйка Медной Горы пожала плечами:
– Я вижу только один выход. Ключ Урга
укажет вам направление к той сторожке в лесу и поможет найти Стихиария… Во
всяком случае, то место, к которому привязал его твой дед ботинками и кровью
самой мистической птицы из всех – альбатроса. Вот только пойти должны все
шестеро. Иначе никак. Возможно, тогда вам удастся вернуться в свое отражение,
обрести прежние имена и память. Весь вопрос в цене, которую придется заплатить
за это одному из вас.
– Шестеро? Не слишком ли жирно для
Стихиария? – возмутился Ург. – Я могу пойти и один!
– Тебя я вообще не считаю. Твоя аура
одноцветна, – сказала Хозяйка.
– Ага, кажется, я поняла! Я, Танька,
Ягуни. Это трое, – быстро посчитала Склеппи. – Похоже, я знаю, кто
четвертый и пятый. Шурасино и И-Ван. У них тоже разноцветные ауры, если верить
подзеркаливающей лошадке, которая обижается, когда ей говоришь правду в глаза.
А вот кто шестой?
– Шестое и самое главное звено цепи –
она, – сказала Хозяйка, кивнув на Таню. – Недостающее же звено –
присваивай ему любой номер, какой захочешь, хоть первый хоть пятый, –
рядовой Гуннио.
– ЧТО? Тот парень, что назначил мне
свидание? – изумилась Склеппи.
– Все не случайно в этом мире. Думаю,
теперь тебе придется на него сходить. Тем более что когда-то, сдается мне, это
уже происходило, – усмехнулась Хозяйка Медной Горы.
– Я встречалась с Гуннио? –
возмутилась Склеппи. – Ну уж нет! Мои амбиции начинаются от принца
включительно. В крайнем случае они могли упасть до хорошо сохранившегося
шестнадцати-семнадцатилетнего пажа из знатной семьи.
– А что за цена, которая нужна ему? Моя
кровь? – тихо спросила Таня.
– Да. Вся до последней капли. Стихиарий
будет требовать выполнения всех условий, я убеждена в этом.
