– Уж лучше я стану домохозяйкой и посвящу
жизнь одному мужчине! – сказала она героически.
Рядовой Гуннио скромно откашлялся. Он не
понимал полутонов.
– Я тут все шел и думал. Интересно, чем
кормился Стихиарий все эти годы? Пусть он не материален, но ведь какая-то энергетическая
подпитка ему нужна? – спросил вдруг Ягуни.
– Между ребятами… в армии то есть…
странные слухи ходили, – сказал Гуннио. – Можно, мол, продать кровь в
обмен на год могущества. Если кто согласен, проходит ритуал и становится весь
такой умелый-преумелый. Силы немереные появляются и изворотливость, как у
лисицы. Посадят его, положим, в темницу, а он попросит ковшик водицы испить.
Ему принесут, а он в ковшик нырнет, и поминай как звали… Вот я и подумал,
может, это тоже Стихиарий? Вроде как счастье в рассрочку?
– В Пламмельбурге такие же слухи про
огонь ходили. Якобы один маг надерзил царице, а когда его хотели схватить –
прыгнул в огонь и исчез. А потом – через полгода уже – этого мага мертвым нашли
в своей постели – высох весь. Описать даже не берусь, что с ним сделалось. И
это точно не царица Нуи, она хоть и с прибабахом, да только злобу надолго
затаить не в ее правилах, – добавила Гробулия.
Ург выслушал ее и понимающе кивнул.
– И у нас в Тыре что-то похожее было.
Парень один… ну прям совсем неудачник был… Никакого задора! Как выйдет на дело
– дрожит! У пьяного и у того кошелек не смог бы срезать! До того опустился, что
белье с веревок воровал, а нет белья – схватит курицу и бежать!.. Ну его ловят
– бьют. Он отлежится дня три, и снова та же история… И вдруг в один день его
как подменили! Первым номером у нас стал! До того фортить стало, что алмаз у
герцога Дю Билля увел! В казначейство От-И-Тиды как к себе домой наведывался.
Поверите ли – у самого Большого Папочки набор отмычек свистнул, а уж Большой-то
Папочка вам не лох! Тут уж все наши его зауважали! Большой Папочка его всем нам
в пример ставил! Да только смотрим мы, что удачи хоть и прибавляется, а наш
парень становится грустнее и грустнее. Точно кто из него кровь и силы выпивает.
А месяцев через десять в реку бросился… Такая вот история.
– Да, без Стихиария здесь не обошлось.
Хотя… кто его знает?.. Душу-то много кому продать можно! – протянул Ягуни.
– А что, мы уже на Диких Землях? –
вдруг спросил рядовой Гуннио, козырьком поднося ладонь к глазам.
– У Арапса? Ты что, перегрелся? –
хмыкнул Ург.
– Сами взгляните! Вон там!.. Двое сидят
на лошади. Передний без ног, а лошадь-то, кажись, без головы! Кто же это, как
не мертвяки? А они, кроме как на Диких Землях, нигде не встают, – сказал
Гуннио.
– Прояви воображение. Это же кентавр! А у
него на спине кто-то сидит! – всмотревшись в две небольшие, кажущиеся чуть
крупнее жуков фигурки, сказала Гробулия.
Кентавр остановился. Он тоже заметил людей на
опушке. Видно было, что кентавр повернулся к своему всаднику и о чем-то
совещается с ним. Затем они стали осторожно приближаться. Кентавр держал
наготове лук.
Первой, что к чему, сообразила Гробулия. Ее
зоркие глаза смогли различить лица всадников.
– Это же наша подзеркаливающая лошадка!
Эй, лошадка из восьми букв – скачи сюда! – крикнула она, замахав руками.
Услышал ее кентавр или нет, но он опустил лук
и стал приближаться уже без опаски.
– Теперь я понимаю, почему ключ показал
нам на юг. Мы должны были встретиться, – сказал Ург.
И-Ван соскочил со спины кентавра. Гробулию и
Урга он узнал одновременно с Мардонием, даже раньше, чем ветер донес до них
голос Склеппи. А троих – двух парней, один из которых был в солдатском панцире
Арапса, и девушку с футляром – он видел впервые.
Парни показались ему странно знакомыми. Но почти
сразу же он забыл о них. Все его внимание привлекала девушка с футляром в руке.
До боли напрягая глаза, И-Ван всматривался в лицо девушки, в ее черты,
постепенно, с каждым его шагом, проступавшие все отчетливее. И внезапно он
узнал ее…
Черты были немного не такими – все же песок и
луна искажали их, – но сомнений не было: перед ним стояла она, та девушка
с побережья. Девушка, портрет которой смысла волна.
Теперь их разделяло шагов двадцать-тридцать,
не больше. И-Ван испытывал какое-то двойственное чувство. С одной стороны, ему
хотелось сорваться на бег и сразу оказаться около девушки, с другой – он желал
до бесконечности продлить эти томительные мгновения.
И еще, где-то на дне души был страх, тревога,
что девушка может оказаться не той. Утратить иллюзию всегда особенно невыносимо
в тот момент, когда ты готов окончательно в нее поверить.
Но вот они уже рядом… Девушка тоже смотрит на
него, и в глазах у нее вопрос.
– Привет! Я… с тобой… так давно… ну
неважно… привет… – хрипло сказал И-Ван, не узнавая своего голоса. Он стал
какой-то чужой, деревянный.
Ему так много хотелось ей сказать, но вокруг
были Ург, Гробулия, те парни… Фыркал деловито уставший от скачки с двойным
грузом кентавр.
– Привет! Мне кажется… Мы с тобой
когда-то встречались? – спросила Таня.
– Не… Не знаю… Может… Нет, не
встречались, – сказал И-Ван, со стыдом обнаруживая, что почти не владеет
речью.
У него не очень получалось знакомиться с
девушками. Забалтывать их, выплескивая поток незначащих слов, он не умел, да и
не считал нужным. В этом было что-то неискреннее, ненастоящее. Истинная любовь
не в словах. Она в делах, поступках, во взгляде, а в словах… в словах лишь
некая ее часть, не самая, возможно, важная. Да и проклятая робость, всегда наступавшая,
когда надо было выразить чувство, мешала. Не говорить же ей, что это ее он
нарисовал ночью на песке при свете луны. Нет, нелепо, особенно когда рядом
столько чужих ушей.
– Ты всегда такой? Я Таня, –
представилась она.
При одном звучании ее имени он вновь испытал
беспокойство, такое же сильное, как в прошлый раз, когда впервые услышал его от
Урга.
– Я И-Ван, – сказал он.
– И-Ван… Иван… Ван… – словно пробуя
имя на вкус, произнесла Таня. Ей чудилось, что она уже слышала его когда-то,
равно как и видела уже эти васильковые, безумно яркие глаза. Но когда? Спросить
бы у медальона, но Феофил Гроттер, как назло, молчал и никаких комментариев
давать не собирался.
Ург забеспокоился. Хотя Таня и И-Ван не
говорили ничего особенного и вообще даже не приближались меньше чем на шаг,
между ними определенно что-то происходило. Что-то, затрагивающее его интересы.
«Он мне еще в прошлый раз не понравился! Сосунок из От-И-Тиды! Ну ничего, сам
напросился!» – подумал Ург и решительно встал между Таней и И-Ваном.
