– Что уставился? Не в картинной галерее!
Это моя девушка! – обратился он к И-Вану.
– Твоя? – удивленно переспросил
И-Ван.
Он был так поглощен мыслями о Тане и своими
чувствами к ней, что, казалось, вообще не понимал, кто такой Ург и откуда он
взялся. «Странно, она действительно как будто его девушка, но для меня это
неважно. Я люблю ее», – подумал И-Ван.
Ург положил руку на рукоять меча.
– Да, моя! Ты что, нормального языка не
понимаешь? Отойди от нее!
– Ург, не увлекайся! Я пока что своя
собственная, – отрезвила его Таня.
И-Ван мысленно возликовал. Похоже, котировка
акций Урга была чуть выше пола.
– Но все равно это не значит, что этот
тип может по-хамски пялиться на тебя. Скажи, ведь тебе это неприятно? –
допытывался Ург.
Таня промолчала. Есть вопросы, на которые нельзя
ответить. Сказать, что неприятно, – это будет ложь. А сказать, что приятно
и внутри у нее все теплеет от этого взгляда, – за кого ее примут?
Склеппи хихикнула:
– Да уж, Ург! Гроттерше ужасно неприятно!
Это я говорю тебе, как мать и как женщина! Ее прямо всю передергивает от
омерзения!
– Помолчи! – сказала Таня. –
Лучше удели больше внимания рядовому Гуннио. У бедняги уже закончились все
слова, и теперь он тихо пыхтит и проламывает лбом стену.
Склеппи заинтересовалась:
– Правда? Он такой страстный? Гуннио, иди
сюда, зайчик! Мы хотим посмотреть, как ты работаешь головой!
Ург шагнул к И-Вану:
– Ты все слышал? Ты смущаешь девушку!
Слышишь, ее подруга говорит, что Таню всю передергивает! Отвернись, чучело!
– Если я отвернусь, ты вспашешь носом
весь этот луг, – рассердился И-Ван и толкнул его в грудь.
– Что ты сказал? Нет, вы слышали, что
вякнул этот тип?! – закипел Ург, налетая на него как петух.
Но драки не получилось. Между ними вклинился
Ягуни, а Урга, слишком разошедшегося, оторвали от земли мощные руки кентавра.
– Утихни, а то снова оружие отберу! Надо
вначале со Стихиарием разобраться! – предупредил Мардоний.
– Ладно, пускай живет… Только на нее не
смотрит, – уступил Ург, поняв, что это единственный способ вновь оказаться
на твердой земле. Недаром люди в лесах говорят, что кентавр – это не одна
лошадиная сила, а лошадиная сила, помноженная на человеческую.
– Ага, каждый раз буду у тебя разрешение
просить! – огрызнулся И-Ван.
– Во! Вот это в самый раз! Отличная идея!
Ты умный паренек! Не забывай это делать, и все будет славно! – сказал Ург
и похлопал его по плечу.
В следующий миг он схватился за живот. И-Ван,
не удержавшись, запустил в него мыслезапуком.
– Гы! А того… Можно я тоже врежу
кому-нибудь? – сказал рядовой Гуннио, у которого всегда, когда кто-то дрался,
начинали чесаться кулаки.
– Кому ты врежешь, лапочка? –
вкрадчиво, как клинический психолог, спросила Склеппи.
– Да обоим врежу. И этому, который
полуконь, тоже, – застенчиво сказал Гуннио.
Мардоний посмотрел на Гуннио с большим
сомнением.
– Тебе что, лапочка, нравится Гроттер?
Эта абстрактная скульптура на тему носа и контрабаса? – нахмурилась
Склеппи.
– Не, не нравится… Просто чего они
дерутся, а мне нельзя? – возмутился Гуннио.
Гробулия подняла голову. На луг у Арапса
медленно опускалась пикирующая крепость Борея. Шурасино, успевший напудрить
свой облезлый парик, стоял, облокотившись о поручни, и, посвистывая,
посматривал вниз.
– Эх, папочка мой дедуся, до Стихиария мы
доберемся с ветерком! – сказал Ягуни.
* * *
Пикирующая крепость медленно плыла по Диким
Землям, следуя причудливому течению Стикса. Внизу петляла и ревела вечная река.
Сверху ее воды казались матово-темными. В них, как в зеркале, возникали и таяли
причудливые фигуры, руны и лица. Таня неосторожно загляделась на них,
склонившись над перилами.
«Прыгни! Прыгни! Ты забудешь все! Не будет
страдания, не будет усталости! Просто прыгни, и ты увидишь, как прохладны мои
воды. Ты, как в адском огне, горишь в суете этого мира, я же подарю тебе
покой!» – журчал и звенел голос речного божества, сплетенный из тысяч струй.
Усталость всех прошедших дней разом
набросилась на нее, и Таня ощутила, как нужен ей покой. Не замечая, что
подчиняется зову вод, она перекинула через перила одну, а затем и другую ногу.
Теперь она висела на краю пикирующей крепости. Сейчас она разожмет пальцы – и…
– Танька, сумасшедшая! Трезвиа душос! –
крикнул И-Ван, хватая ее за запястье и втаскивая назад.
Очнувшись, Таня глянула вниз. Ей стало жутко,
когда она увидела, с какой высоты только что не спрыгнула.
– Не смотри на воду! Стикс тебя
заманивает, – пояснил И-Ван.
– А что это были за слова, которые ты
сказал?
– Отрезвляющее заклинание. Мое любимое. Я
сам, как замечтаюсь, вечно спускаю себя с небес на землю, – сказал И-Ван.
– И часто ты мечтаешь?
– Постоянно. Впустишь в себя мечту, и она
несет тебя куда-то. Точно перепрыгиваешь с облака на облако. Кажется, и от тела
бы отказался, только чтобы мечты стали явью, – чуть смутившись, признался
И-Ван.
– Я знаю. Просто знаю, и все, –
кивнула Таня и еще раз заглянула в бездонные глаза И-Вана, которые казались ей
куда глубже коварного Стикса.
Где же она видела их прежде, эти глаза? Хотя
какая разница? Прошлое умерло, будущее не наступило. Ты же идешь по узкому
гребню настоящего между пропастью минувшего и грядущего, кренясь то в одну сторону,
то в другую. Лезвие бритвы в сравнении с этим гребнем показалось бы широким
проспектом. Это и есть жизнь…
Мардоний коротко заржал, привлекая внимание
Шурасино.
– Мы где-то близко! Это здесь меня в
прошлый раз выбросило волнами на берег. Поворачиваем вправо! – сказал он.
– Как скажешь, друг! – с шоферской
интонацией сказал главный магистр Борея и принялся колдовать с амулетом.
