– Ржевский, помолчи! Дай мне хоть слово
вставить! Смотри, дрыгну-брыгну! – нахмурилась Медузия.
– Как люблю я вас, как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я не в добрый час! – не унимался призрак.
– А вот это верно. Не в добрый… –
предупредила Горгонова и решительным дрыгусом заставила поручика сгинуть.
Академик усмехнулся, но тотчас усы его
укоризненно показали кончиками на Таню.
– Представляешь, как мы все
переволновались? Не сейчас, разумеется, а когда все только случилось… Вначале
Ягун не пришел на обед, час спустя Гробыня и Гуня куда-то запропастились, а
вечером хватились Шурасика. Ну нет их и нет… То ли ушли куда-то, то ли
похищены. Вся школа на ушах! И, наконец, последним пропал Ванька… Пропал прямо
на глазах у Тарараха – тогда лишь мы окончательно сообразили, что что-то
неладно.
Питекантроп хмыкнул, присаживаясь рядом с
Таней на корточки:
– И еще как неладно! А тут вообрази,
заявляются Усыня, Горыня и Дубыня! Все в помаде, в кошмарной малиновой помаде,
которую так любят великанши, но якобы с боевого дозора, и сообщают, что видели
в лесу яркие магические вспышки! Мы отправляемся туда и в одной из охотничьих
ям, которую эти пройдохи явно выкопали для златорогих оленей, обнаруживаем всех
пятерых пропавших – одетых более чем странно, во что-то средневековое,
напуганных и потерявших память.
– Это ведь двойники из того отражения,
да? – спросила Таня.
– Ну да. Ты-то теперь знаешь, –
кивнул питекантроп. – Но мы-то не сразу это сообразили. Это Ягге первая
разобралась, что к чему, – мы же грешили на вирусный сглаз. Даже Поклепа
подозревали. Он с этими вечными угрозами всех зомбировать…
Завуч раздраженно крякнул и злобно зыркнул
бутылочными глазками.
– Па-апрошу без намеков! – сказал он
желчно.
– Поклеп! Если тебе не сложно, не
перебивай Тарараха! – попросила Медузия.
– Я не перебиваю. Если бы я хотел его
перебить, я бы использовал гремучий запук. Или взял бы пулемет!
Тра-та-та! – сказал Поклеп и отошел к окну.
– Разумеется, мы вскоре сообразили, что
он тут ни при чем, а во всем замешана другая, более сильная, магия, –
продолжал питекантроп. – Тут даже не дядей Сэмом пахнет и не этими
шарлатанами из Магщества. Здесь другой магический калибр, другой почерк… Ну и
переволновалась же наша Ягге! Ей особенно тяжело пришлось. Просто извелась вся!
И того Ягуни любит, и своего вернуть хочет. Ей бы эти Ягунчики толпами шмыгали
и все подряд комментировали, она бы только рада была. А между нами… мне тот,
другой Ягун больше нравился, болтал чуток поменьше… Зато двойник Гуннио был
просто кошмарный. С циклопами каждый день дрался, Жикина подбил самогонный
аппарат соорудить из дистиллятора живой воды. Наш Гуня рядом с ним просто
ангелочек.
– Возмутительная асоциальная личность! Не
будь он из другого мира, я бы его в два счета зомбировал! – с негодованием
вставил Поклеп.
Таня засмеялась.
– Послушай! – обращаясь к ней,
сказал вдруг Сарданапал. – Ты ведь помнишь все, что происходило с тобой в
том мире, не так ли?
– Да вроде, – осторожно сказала
Таня.
Она не совсем еще была уверена, хотя
большинство островков памяти, большинство крошечных крючочков, пристегивающих
наше настоящее к нашему прошлому, уже возникли из трясины небытия.
– Не кажется ли тебе, что ты там была
другой? Такой же, но все же другой? Все черты твоего характера, равно как и
черты характера остальных, стали более яркими, более броскими. Вы словно прошли
сквозь выпуклую линзу увеличительного стекла. Гуннио стал взрослее,
агрессивнее, даже физически крепче, но одновременно зрелее, И-Ван готов был
пожертвовать жизнью ради дракона, Шурасино сделался более искусным магом, хотя
бы потому, что понял: магия не всемогуща. Простые чувства и простые надежды
значат зачастую больше. Гробулия… та, пожалуй, потеряла пару кило эгоизма, хотя
и того, что осталось, не увезет ни один верблюд. Хотя и она, уверен, многое поняла.
– Может, смена обстановки многому учит?
Когда нужно начать все заново, с чистого листа, без памяти прошлых
ошибок? – спросила Таня.
– Быть может, – задумчиво сказал
академик. – Признаться, у меня у самого возникает порой такое желание.
Открыть тетрадь жизни с чистого листа и заполнить ее чем-то новым, независимым
от всех предыдущих свершений… Как нельзя дважды войти в одну реку, так нельзя
дважды и прожить одну жизнь. Когда все идет по одной колее – жизнь скучна и
невыносима.
Они помолчали. Таня поспешно пролистывала
страницы своей памяти, отыскивая пустоты и пробелы, которые ее сознание спешило
заполнить любой ценой.
– А я? Я когда пропала? – спросила
она.
– Не скоро. Только спустя триста с чем-то
дней. Мы немедленно устремились на поиски твоего двойника, все облазили, но
бесполезно… его не было. Ты что, не помнишь? – с беспокойством спросила
Медузия.
– Уже кое-что помню, но пока не все… Но
когда вы говорите, начинаю вспоминать, – сказала Таня.
– Да, так бывает, – кивнула
Медузия. – Может, это и хорошо, что память возвращается постепенно.
– Почему?
– У тебя был не очень хороший год. Ты
билась с Ванькой – ну, в смысле, с И-Ваном из отражения около года. Он был
очень похож, ну просто копия нашего, но все же другой. Ты все никак не могла
поверить, что это двойник, а не тот, настоящий… Думаю, это было не совсем мудро
с твоей стороны, потому что теперь тот, другой, всю жизнь будет искать тебя, но
никогда не найдет. У тебя нет двойника в том мире! – укоризненно сказала
Медузия.
В комнату величественно вплыла Недолеченная
Дама, прежде, должно быть, подслушивавшая где-то в глубине стены.
– Ах, Меди! – томно сказала
она. – Позволь мне поделиться с Гроттер своим богатым жизненным опытом.
Любовь – такое сложное, такое непредсказуемое чувство! Сегодня рядом с тобой
один, завтра другой. Всегда полезно иметь кого-то в стратегическом резерве.
Татьяна поступила мудро, крайне мудро! Умница, девочка! Если настоящему Ваньке
кирпич упадет на голову или его сглазят на Лысой Горе – всегда будет кем его
заменить без ущерба для производства.
– Перестань! – рассердилась Таня.
– Но, милая! Я понимаю, что ты
шокирована. Но это все юношеский максимализм. На самом деле скоро ты поймешь,
что одиночество неестественное состояние. Рядом с женщиной всегда должен быть
мужчина, один или несколько. Зачем тебе этот Ванька? Что он, в сущности, такое?
Хороший парнишка, маг-ветеринар – не более того!
