Дно было неровным, Ксан наступал на какие-то склизкие камни, с трудом сохраняя равновесие, чтобы не оступиться и не погрузиться с головой в омерзительную жижу. Один или два раза он вскрикнул от боли, напоровшись на что-что-то остроеНельзя было сказать, насколько глубок порез. В голове мелькнула мысль: вдруг он истечет кровью здесь же, в яме, заполненной грязной водой и дерьмом? Такой же страх не раз посещал Ксана в детстве, когда ему приходилось пробираться по илистому дну речки или пруда, чтобы освободить крючок или столкнуть лодку с мели. Он старался ступать как можно осторожнее — вдруг под густым илом притаился кусок стекла или ржавая железяка? Однажды Ксан отдыхал с родителями в Прохоровке, барахтался в Днепре на мелководье и чем-то вспорол себе колено. С тех пор отчетливо помнил, как ужасно выглядела рваная рана. Ему бинтовали ногу, а потом везли на телеге, запряженной ленивым мерином, в сельскую больницу.
... — Когда же ты умрешь? — равнодушно поинтересовался Раджа. — Все барахтаешься. А это так просто: перестаешь сучить лапками, выдыхаешь воздух. Что скажешь, Гульман?
— Ты знаешь, Раджа, я убиваю быстро. Ты любишь пытки и страдания, я — нет. Убей русского, и шабаш
[5]
.
— Не любишь ты меня, Гульман.
Сказано было равнодушно, но в глазах Раджи застыла ненависть.
— Ладно. — Он повернулся к Ксану, который чувствовал,что силы его на исходе. — Хотелось, чтобы парень еще немного пожил, но раз Гульман сказал..
Исхан что-то промычал в знак согласия, и дакойты обменялись гнусными усмешками. Раджа потянулся к Ксану, чтобы схватить его за волосы. Однако тот, не дожидаясь прикосновения грязной ручищи, отпрянул и ушел с головой под воду.
В тюрьмах, даже в пакистанских, надзиратели и охранники тщательно следят за тем, чтобы в камерах не было колющих и режущих предметов. Однако наводнение несло с собой груды мусора и обломков, которые проникали внутрь сквозь решетки помещений, расположенных на нижних этажах. Вот таким образом на дне ямы оказалось отбитое горлышко стеклянной бутылки, о которое Ксан порезал ногу и сейчас пытался найти, лихорадочно шаря вокруг.
Когда он вынырнул, Раджа и Исхан синхронно издали глухой гортанный звук. Исхан размахнулся ногой, желто-коричневая пятка устремилась к виску обреченной жертвы. Однако, неожиданно для дакойтов, русский, который к этому времени должен был полностью обессилеть и молить Аллаха о скорой кончине, перехватил ногу Исхана и резко рванул ее на себя. В следующее мгновение ударил дакойта в лицо горлышком бутылки.
Раджа, попытавшийся броситься на выручку к приятелю, отреагировал с секундным опозданием. Этого оказалось достаточным, чтобы Гульман успел ударить его локтем в живот. Дакойт явно не ожидал нападения с этой стороны. Изумленно прохрипел: «Ты что...», после чего сноровисто ткнул Гульмана растопыренными пальцами в глаза. Воспользовавшись замешательством сокамерника, выхватил из-под рубахи лезвие бритвы. Ошибка Раджи была в том, что он на мгновение упустил из виду Ксана. Тот, опершись руками о край каменного пола, выскочил из ямы, стремительным движением обхватил дакойта за шею, рванул вниз, ломая позвонки.
Гульман перевел дыхание: — Ташакор
[6]
. Где научился драться? Бьешь не хуже дакойтов.
— Русский спецназ. — Ксан удостоился уважительного взгляда.
Он перевернул на спину плававшего в воде Исхана.Острый край горлышка застрял в глазной впадине.
В камеру ворвались надзиратель и двое дюжих охранников с бамбуковыми дубинками. Оценив ситуацию, вопросительно уставились на начальника, демонстрируя готовность расправиться с оставшимися в живых заключенными.
Гульман успел заговорить первым:
— Они что-то не поделили, сааб. Подрались и убили друг друга.
Надзиратель нахмурился, явно что-то просчитывая в уме,
затем кивнул Ксану:
—Пойдешь со мной. Ты, — кивок в сторону Гульмана, —уберешь эту падаль. — Имелись в виду трупы дакойтов.
Тюремщики перешагнули порог камеры, но Ксан задержался, чтобы спросить Гульмана:
— Почему ты помог мне?
Пакистанец пожал плечами; мышцы его лица оставались неподвижными.
— Сааб хорошо держался.
Улыбнувшись, приоткрыл испорченные зубы.
— Сааб — русы,я люблю твою страну. Учился у вас на врача.
Изумленная физиономия Ксана заставила Гульмана пояснить:
— Был доктором в Балакоте. Давно это было. Прощай. —Ксан с энтузиазмом пожал жесткую, как наждачная бумага, руку.
— Ну, хватит болтать! — грубо вмешался надзиратель.
Он грубо схватил Ксана за шиворот и вытащил в коридор.
— Воняет от тебя, как из задницы у буйвола...
В конце коридора они свернули налево и вышли в тюремной двор. На противоположной стороне находился офис администрации. За письменным столом, широким как палуба авианосца, восседал начальник тюрьмы. Энергичный, затянутый в полковничий мундир, он мог бы выглядеть грозными уверенным в себе, если бы не легкая растерянность во взгляде. Возможно, она объяснялась присутствием в комнате другого человека: в кресле для посетителей развалился Али Азг-хар Шах. По обыкновению, адвокат был элегантен и надушен. Белоснежный шальвар-камыз (традиционный пакистанский костюм — просторная рубаха и шаровары) отутюжен и накрахмален, из нагрудного кармашка торчит мобильный телефон. Азгхар Шах курил египетскую сигарету и стряхивал пепел на пол. При виде Ксана вскочил, принюхался и скорчил гримасу. Ткнул сигаретой в сторону начальника тюрьмы:
— Помыть, переодеть, вернуть личные вещи и деньги.
Заметив, что полковник колеблется, добавил:
— Я могу предъявить вам обвинение в незаконном задержании, пытках и в действиях, наносящих ущерб отношениям Пакистана с зарубежными государствами. Вами может заинтересоваться Комиссия по проверке госслужащих.
...Когда они подходили к машине, Азгхар Шах спросил,скорее для проформы: «В Исламабад?». И услышал искренне его удививший ответ: «В Музафарагхар!». Ксан едва держался на ногах (он уже тогда заболевал, подцепив в тюрьме какой-то вирус), однако не собирался считать себя побежденным. К требованию ехать в Музафарагхар адвокат отнесся скептически, однако вынужден был повиноваться: в конце концов, его услуги хорошо оплачивались, а клиент всегда прав. Азгхар Шах позволил себе лишь немного поворчать:«С Джаведами лучше не связываться. В этой стране полно мест, где труп может лежать годами».
.В Музафарагхаре явно не ожидали появления таких важных персон. Огромный «ниссан патрол» распугал куриц, буйволов, ослов и коз, которые бродили по главной улице городка. Собственно, это была и не улица вовсе — так, скверно расчищенное пространство между двумя рядами домов и лавок.
