— Э, да тебе, вижу вредно смотреть телевизор за едой. Смотри, выключу, новости закончились.
— У нас в общежитии нет телевизоров. Запрещено исламскими обычаями. И компьютеров тоже нет. Мы электронную почту отправлять на ближайший марказ ходим.
— Тогда понятно, — усмехнулся Ксан. — А я думаю, что там парень углядел в этом ящике? Кайфуй, пока у меня. А вернешься — терпи. Но помни: у тебя и телевизор свой будет, и компьютер, и ди-ви-ди и все прочее. И вообще, давай, побыстрее заканчивай. Нам нужно поговорить.
Хамзат отложил вилку.
— Спасибо. Я уже сыт. Что вы мне хотели сказать?
Ксан предложил перейти в гостиную и пересесть в кресла.
— Дело серьезное, мой мальчик. Помнишь эту женщину, которую показывали по телевизору?
Хамзат вздрогнул, молча кивнул.
— Так вот, ей грозит серьезная опасность.
Рашид Асланович был доволен и смотрел на своего помощника ласково, почти с восторгом.
— Мысль тебе в голову пришла хорошая. Лежала на поверхности, а мы ее не замечали. Молодец! Итак, этот твой Хамзат, ссылаясь на тебя, расскажет Кази.
Что американцы могут угрожать Агаповой и мы этим обеспокоены.
— Баширов посольство их посетил, они вроде как иносказательно дали понять, что тетку постараются поберечь.
— То, что такой визит состоялся, конечно, очень полезно, — согласился Ксан, — но, сами знаете, насколько можно верить этим нашим друзьям.
— Да знаю, знаю! — махнул рукой Галлиулин. — Только ты мне скажи, насколько все это подействует на Кази?
—Думаю, что подействует. Парню он доверяет, к его информации отнесется серьезно. Американцев ненавидит и не упустит возможности утереть им нос в зоне племен. Дзардана, правда, Кази тоже терпеть не может, его задача- максимум самому возглавить всех исламистов. Но в данном конкретном случае амбиции этого деятеля, пожалуй, могут сыграть нам на руку.
— Что ж, — медленно, словно продолжая размышлять, произнес Рашид Асланович. Иными вариантами не располагаем.
Хамзат шел пешком, и когда он добрался до цели, было уже темно. Это был один из самых дорогих особняков в Исламабаде, расположенный в тихом месте, неподалеку от центральной городской мечети, построенной на деньги саудовского короля Фейсала. У входа, как водится, дежурил чо- кидар, который знал юношу и пропустил его. Однако главная охрана внутри — бравые парни с автоматами, преградили путь.
— У меня срочное сообщение для Кази! — возбужденно объявил Хамзат.
Охранник оттолкнул наглеца. Тот чуть не упал, однако упорно продолжал требовать встречи.
На галерее верхнего этажа появился элегантный пакистанец — в европейском костюме, туфлях из крокодиловой кожи. Гладко выбритые щеки, подвижный рот. Это был Мушахид, личный секретарь муллы Кази Хуссейна Рах- мана, председателя религиозной партии «Джамиат- уль- Мохаммад».
— Пропустите. — Мушахид сделал знак охранникам.
Хамзату и прежде доводилось бывать в этом доме, и всякий раз его поражала здешняя роскошь, обилие бронзовых статуй и картин, изображавших обнаженных женщин. Озираясь по сторонам, он поднялся вверх по лестнице, следуя за Мушахи- дом. Наконец, они вошли в комнату, где увидели Кази. В антураже столь необычном, что у Хамзата дух перехватило.
Знаменитый клерикал, известный своими требованиями о замене светских судебно-процессуальных норм Шариатом, о неукоснительном соблюдении закона о святотатстве, полулежал на широкой софе в обществе двух девиц. Кази был после бани — розовый распаренный. Вся его одежда ограничивалась простыней, прикрывавшей жирные чресла. Однако седую голову традиционно увенчивала каракулевая папаха, без которой Кази практически никто никогда не видел. Юные создания, вооружившись маникюрными инструментами, возились с руками и ногами лидера партии. Рядом восседала в кресле еще одна дама — дебелая, затянутая в прозрачный шальвар-камиз, сквозь который выпирали раскормленные груди. Это знаменитая на весь город мадам Тахира, содержательница элитного публичного дома, услугами которого пользовались представители местной знати.
Студент ошарашено пролепетал:
— Кази.
Рахман сурово глянул на гостя и принялся его отчитывать:
— Ты везде искал меня, привлекая ненужное внимание. Явился без приглашения. Надо было обождать. Ты перешел допустимые границы.
Хамзат сглотнул слюну. Он растерялся, сник.
— Вторгся в мою частную жизнь, — не унимался мулла. — Я распорядился пустить тебя, потому что. Я считаю тебя искренним юношей, ты мне близок.
Хамзат стоял красный как рак, на парня было жалко смотреть.
Кази, решив, что пришла пора сменить гнев на милость, «сбавил обороты».
— Ну, ладно, ладно, надеюсь, это послужит тебе уроком. Ты не лицемер, не ханжа, все понимаешь. Почти все свое время я отдаю служению Аллаху, и только пару часов в неделю трачу на себя.
Повернувшись к девицам, Кази бросил:
— На сегодня хватит.
— Кази-сааб — великий человек, — важно сказала мадам Тахира. — Его нельзя судить по обычным меркам.
— Прошу тебя, бегум
[24]
, распорядись насчет ужина.
— Когда бандерша удалилась, вновь обратился к Хамзату. — Так что у тебя стряслось? — Цепким взглядом охватил фигуру юноши, схватил за локоть, завернул рукав рубахи.
Хамзат потупился.
— У меня был нервный срыв. Меня считают предателем. Свои же. У нас будет неделя землячеств, а я отказался стоять под российским флагом.
Черты лица Рахмана смягчились, морщины разгладились.
— Россия — твоя страна, но не твое государство. Оно убивает мусульман, обрекает их на голод и лишения. Нечего стыдиться своей позиции. Нужно иметь мужество и силу, чтобы настоять на ней. Разве я, наша партия не помогаем тебе? Разве ты не черпаешь силы в нашей коллективной мудрости? — Кази укоризненно покачал головой.
— Это не все. не главное. Когда я это сделал. У себя в общежитии. Меня нашел этот русский. дипломат. Я рассказывал о нем. Он отвез меня к себе.
— Разведчик, — нахмурился Кази. — Ищет осведомителей и агентов. Как же ты допустил?
— Я был без чувств. А потом. Я решил, это шанс кое- что узнать.
— Он снова вербовал тебя?
— Да. — нерешительно признался Хамзат.
— А ты?
— Сказал, что вообще-то не против, но должен подумать.
Во взгляде Кази просквозило одобрение.
— Я случайно увидел у него на столе одну бумагу.. По- моему, это важно, и я решил, что вы должны знать.
