От связных, которых Аникин отправил несколько часов назад в штаб роты, не было никаких вестей. Возможно, что они, заплутав в темноте, забрели на минное поле или их накрыло осколками вражеского снаряда.
В любом случае, каких-то видимых изменений в обстановке, в виде хотя бы нескольких снарядов по вражеским позициям или резервного подкрепления, не наблюдалось. Никакой огневой поддержки со стороны своих на протяжении долгих часов этой бесконечной, страшной ночи.
Может быть, командование ожидало, когда рассветет, боясь накрыть своих огнем артподдержки? Но вот уже совсем рассвело, так какого же черта они медлят? Ждут, пока туман совсем затянет пойму, чтобы иметь очередное оправдание для своей трижды проклятой несогласованности?..
XVII
Густые клубы тумана совсем затянули протяженную ложбину канала, окончательно скрыв от обзора бревенчатые переправы фашистов. Теперь они наверняка воспользуются этой естественной туманной завесой и попытаются опять перебраться на этот берег.
Словно бы в подтверждение опасений Андрея, с той стороны, из непроглядного клубящегося молока, донесся резкий окрик. Похоже, что какая-то вражеская офицерская шишка командует. Гонит своих подчиненных фрицев на переправу.
– Баклин… – окликнул Андрей пулеметчика. Тот, ежась в своем комбинезоне, устанавливал пулемет на новом месте, с подкладкой в виде аникинского планшета.
– Ух и пробирает, товарищ старший лейтенант… – ответил Слава, сметая со ствола налипшие комки грязи.
– Слава… ты запомнил, где у них мосты через канал были наведены? – спросил Андрей.
– Так я ж их уже раз нащупал. Теперь – хоть с закрытыми глазами можем… – уверенно отозвался танкист. – Щас мы их рассчитаем… На прежней точке ближние к нам бревнышки были десять градусов влево. А мы метров на десять взяли вправо. Значит, теперь примерно градусов сорок надо брать…
Свои вслух произносимые выкладки Баклин сопровождал методичными манипуляциями с пулеметом. В завершение он повернул «дегтярева» стволом в левую сторону.
– Так, чуток берем вертикаль… Ну, держись, падлы… Это вам за Васю и за Прошку…
Кучные порции пуль ушли в непроглядное молоко тумана. Тут же со стороны канала донеслись нечленораздельные крики и стоны, затем раздалась громкая, отчетливая немецкая брань, плеск и шум тяжелого предмета, упавшего в воду.
– Попал… попал!.. Так их… – вдруг, растеряв всю деловитость, радостно вскрикнул Баклин.
– Похоже на то… – одобрительно отозвались голоса штрафников по цепи.
В этот момент откуда-то сбоку, из клубящейся грязно-белой густоты, раздался грохот. Потом вдоль канала, над склоном пронзительно просвистело и громыхнуло далеко за границей правого фланга цепи штрафников. Туман становился все гуще, но стелился низко к земле, на метр-полтора.
XVIII
Машинально привстав и оглянувшись в ту сторону, откуда громыхнуло, Андрей увидел сквозь белесую пелену желто-красную вспышку. Что-то неуловимое для человеческих глаз прошумело над головой, оставив в ушах оглушительный свист, сдавивший барабанные перепонки. Еще один взрыв взметнулся на правом фланге из парного молока тумана.
Потянул утренний, пробирающий до костей ветер, сгоняя клубящуюся пелену вниз, в сторону канала.
– Старший лейтанант!.. Еле тебя нашел… – Вслед за срывающимся, осипшим голосом Каданцева возник и сам танкист. Лицо его все было в разводах копоти и грязи. Танкистский шлем съехал на затылок, открывая прилипшие к взмокшему лбу мокрые волосы.
– Что за шум, лейтенант?.. – отозвался Андрей.
– Черт, похоже, немецкие «самоходки» по нашу душу нагрянули… – поправляя шлем рукой, сжимавшей приклад ППШ, беспокойно проговорил лейтенант.
– Спокойно, без паники… – стараясь говорить как можно тверже, ответил командир штрафного взвода. Хотя Андрей уже ясно различал гул моторов надвигающихся вражеских машин. Этот гул рождал в душе непреодолимую тревогу.
– Хорошо тебе говорить… – более спокойным голосом посетовал Каданцев. – А я привык гадов фашистских встречать в броне своего танка. Без него против фрицев чувствуешь себя с этим автоматом, будто голый в бане с шайкой…
– Ничего, с такой шайкой воевать можно… – отозвался Аникин. – У нас некоторым парням с голыми руками приходится на фашиста идти…
Заполошные слова танкиста о вражеских САУ подтвердили первые догадки Аникина. Судя по вспышкам выстрелов и траектории полета снарядов, вражеские самоходки надвигались как раз с той стороны, где еще недавно штрафники и каданцевская «тридцатьчетверка» сдерживали превосходящие силы противника.
XIX
Враг появился на левом фланге. Если бы это были танки, то они бы уже хозяйничали здесь, расстреливая штрафников из своих курсовых пулеметов и давя их своими гусеницами. «Самоходки» двигались медленно, еле-еле. Первые выстрелы были сделаны явно наобум.
Сейчас ветер разгонит остатки белесой пелены, и тогда все изменится, и позиции штрафников будут отданы вражеским САУ на растерзание. Принятие решения требовало каких-нибудь секунд. От этого зависела жизнь всего взвода.
– Отходим!.. – вдруг прокричал Аникин, поднимаясь во весь рост. На вершине склона тумана уже не было. Метрах в десяти справа он увидел вскочившего следом Липатова.
– Липатыч!.. Все отходят! Занять оборону вдоль ближних сараев фольварка! Каданцев – командуй отходом… Мамедов! Где Мамедов?!
– Здесь, товарищ командир… – бойко откликнулся Мамедов с левой стороны. Сначала его рука, а потом и командир отделения в полный рост показались из неглубокого, но основательного окопчика. И когда он успел его вырыть?
– Бери своих бойцов… За мной… – скомандовал на бегу Аникин, опрометью бросаясь на левый фланг, вслед за гонимыми порывом ветра, стелющимися по земле клубами тумана.
– Давай, не отставай… – на бегу поторопил он своего командира отделения. Обернувшись, он оглядел позиции. Штрафники спешно покидали склон, подгоняемые Каданцевым и Липатовым. Внизу, возле канала раздалось несколько автоматных очередей. Потом, один за другим, два взрыва гранат. Это отходила группа штрафников, делавших вылазку. После окриков Затонского и Шевердяева они бросились карабкаться по склону наверх, однако делали это не опрометью, без паники, успевая отстреливаться от фашистов, подбиравшихся на том берегу к переправе. Почти весь канал снова стал виден. Теперь туман клубился лишь на том берегу, мешая толком вести огонь вражеским минометным и пулеметным расчетам.
XX
Штрафникам это и было нужно. Немцы выскакивали из тумана к кромке противоположного берега канала, и тут же их встречали разящие без промаха очереди баклинского пулемета. Огневой мощи добавляли захваченные «шуриками» во время вылазки вражеские пистолеты-пулеметы и гранаты. Одна из гранат, мастерски брошенная штрафником, замыкавшим отступление, угодила в самую середину деревянного моста.
