Брэд криво ухмыльнулся, бросив взгляд в сторону Стетлера.
— Ну скажи, разве она не стерва? — спросил он его.
Было ясно, что индеец нарывается на грубость. Энди посмотрел на него, потом снова на Люси и покачал головой.
— У нее свои резоны западать на мужиков.
Охранник негромко хмыкнул.
— Люси хлебнула горя. Правда, девочка? Ее родители умерли, когда она была еще совсем маленькая. А потом ее вроде как удочерили какие-то белые. Мы рады, что она вернулась к нам обратно, пойми меня правильно, вот только мир белых людей все перемешал у нее в голове, это как пить дать.
— Я про это ничего не знаю, — сказал Энди.
Люси тряхнула головой.
— Расскажи ему, Брэд, обо всем, — резко сказала она индейцу. — Давай, поделись с ним всеми подробностями без утайки.
Брэд самодовольно ухмыльнулся.
— Ты, Люси, все еще хранишь в душе обиду. Это ясно как божий день. В сердце у тебя не светит солнце.
— А ты спой мне колыбельную! — набросилась на него Люси. — Где твои чертовы скрипки? Или тамтамы, или закури трубку мира, или что там у тебя еще есть, чтобы довести меня до слез?
Теперь он откровенно смеялся.
— Тебя и так до этого довести не трудно.
— Расскажи ему, Брэд. Расскажи, почему мои родители умерли молодыми.
Индеец резко оборвал смех.
— Белым людям не надо знать эту историю. И мне не надо ее снова слушать.
— Ты сам завел об этом разговор! Расскажи им, как воины сожгли дотла дом моих родителей…
— Никто не знал, что они были дома, Люси, мне так об этом рассказывали.
— Ну и что ты хочешь этим сказать? Что они правильно сделали, что сожгли их дом, плохо только, что там были мои папа с мамой? Слава Богу, я тогда спала в гараже. Если б не это, меня бы тоже давно не было в живых.
— Все это уже быльем поросло. Тогда просто произошел несчастный случай.
— Это, Брэд, черт тебя подери, было убийство. И все из-за разницы во мнениях по этому проклятому вопросу о разделе земель. Ну, теперь ты нас пропустишь или нет?
Брэд вытянулся по струнке и стал покачивать головой, обдумывая это непростое предложение.
— Обратно ты будешь возвращаться этим же путем. Так мне, по крайней мере, сказали.
— Да, мы так договаривались.
— С полным грузовиком курева.
— И передадим все сигареты вам.
— А грузовик останется вам. Вы переедете на другой берег, а потом его привезете обратно. А что, Люси, там, кстати, будет в этом грузовике, когда он вернется?
— Тебя, Брэд, это не касается.
— А может, коснется?
— Нет, Брэд, — ответила она ему, четко выговаривая каждое слово, — это не твое дело.
Брэд какое-то время пытался осмыслить новость.
— Ну ладно, — решил он наконец, — проезжай. Делай, что тебе надо. Только не забывай об одном. Мне не нужно, чтобы на индейской земле проливалась кровь. Если ее надо пролить, пусть она прольется в другом месте. Не накликай на нас беду, нам ваша беда без надобности. Вы все четко усвоили?
Люк с Энди послушно кивнули. Люси на заднем сиденье волком смотрела исподлобья.
Брэд крепко стукнул пару раз по крыше машины, и Люк Сегин тронулся с места.
Когда они выехали с земель индейцев на территорию штата Нью-Йорк, Энди повернулся назад.
— Ты ведь не просто не смотришь им прямо в глаза, — сказал он Люси, — ты вообще не в ладу со своими индейскими братьями. Ни о какой дружбе между вами и речи быть не может.
Люси скривила губы так, будто ей хотелось плюнуть.
— Воины спалили дом моих родителей, они убили моих маму с папой и говорят, что это была ошибка. Меня взяли из резервации на воспитание, а теперь, когда я выросла и вернулась, они хотят, чтобы я для них ноги раздвигала. Пусть даже не мечтают об этом!
— Не кипятись, девочка, — сказал ей Энди.
— Не называй меня девочкой!
— Как же мне тогда тебя называть? — спросил он. — Мисс Габриель? Мадам?
— Ты можешь меня звать… — резко начала она, но вдруг смолкла, а потом громко рассмеялась, потому что была уже почти на пределе. — Зови меня просто — моя дорогая.
— Хорошо, моя дорогая, — ответил Энди и тоже засмеялся. — Так я и буду тебя теперь называть.
Люку было не до смеха, через какое-то время он спросил:
— О чем это он толковал, когда говорил, что не надо проливать кровь на индейской земле?
— Посмотрись в зеркало, — сказала ему Люси. — Да погляди же ты на себя в это чертово зеркало!
Энди взглянул на Люка, потом на Люси. Он попытался ей растолковать, почему этот вопрос так озадачил Люка:
— Люк трепетно относится к собственной крови. Кроме того, у него иногда возникают небольшие проблемы с английским.
Люси намек поняла, протянула руку и мягко похлопала Люка по плечу.
— Он ни на что не намекал, Люк. Только на то, что ты белый. Именно это ты и увидел бы в зеркале. Ему никто не говорил, что у тебя СПИД.
Не отрывая взгляда от дороги, Люк кивнул.
— Ладно, — произнес он через какое-то время.
Они продолжали путь. Энди время от времени оборачивался, чтобы посмотреть на Люси, и в конце концов спросил:
— Как получилось, что ты спала в гараже, когда была маленькой?
— Отстал бы ты от меня, — ответила она.
Дальше они ехали в молчании.
* * *
Спланировать угон грузовика для Люка оказалось плевым делом. Единственным препятствием, которое он сам не мог преодолеть, было пересечение границы, но перед возможностью свободного ее переезда по территории, контролируемой воинами могавками, он не мог устоять. Тем не менее здесь существовала одна закавыка, не дававшая ему покоя, — он никак не мог понять, что именно с этого должно было перепасть лично ему. Он решил обсудить это с Энди.
— Ты мне сказал, что я должен буду спереть в Штатах грузовик и потом отогнать его обратно.
— Правильно.
— Он весь будет забит куревом, но все сигареты мне надо будет отдать индейцам. Я верно говорю?
— Тебе заплатят.
— А ты знаешь, на сколько тянет грузовик с сигаретами?
— Ни насколько, если ты эти сигареты не продашь. В Штатах ты их продать не сможешь, потому что у тебя нет связей. И дома ты их не толкнешь, потому что без помощи индейцев тебе не пересечь границу. Поэтому ни для меня, ни для тебя эти сигареты не стоят ничего.
— Энди, я помираю, но пока еще не сдох. С какой радости я должен заниматься благотворительностью?
