— Я позвонил Камилле, — повторил он в пятый раз. — Мы вместе решили, что дела идут совсем не так, как было задумано. Я сказал об этом Люку, потом вылетел домой.
Выслушав в очередной раз его объяснения, Камилла еще раз убедилась в том, что ответственность за утечку информации лежала на Эндрю Стетлере — именно он через Люка передал ее Люси. Но теперь Камилла приняла в расчет и ту роль, которую сыграл в развитии событий Люк, — раньше она об этом ничего не знала. Люси решила вылечить его, и вскоре он скончался. Рано или поздно Люси сама бы поняла что к чему, независимо от того, сказал бы ей об этом Энди или нет. Если бы это случилось скорее раньше, чем позже, могли возникнуть проблемы, но говорить ей об этом было никак нельзя, особенно учитывая то обстоятельство, что она путешествовала вместе с бедным Люком, который был тогда живым свидетельством происходящего. В этих обстоятельствах его болтливость могла быть вполне объяснима. Кроме того, Энди оказался в достаточно сложной ситуации, поскольку дело касалось лечения его друга, который попал в смертельную опасность.
— И как же ты себя после этого чувствовал? — спросила его Камилла.
Она спохватилась слишком поздно — уже после того, как задала свой вопрос, поняв, что в нынешнем ее положении он был совершенно неуместен. Она здесь была в роли одной из них, а не в качестве соглядатая Хонигвакса. А она хотела знать, как он себя чувствовал, будучи соучастником произошедшего, хотя это в данном случае вообще не должно было ее интересовать.
— Что?
Она тут же попыталась все переиграть.
— Люк сильно хворал. Это ведь должно было вызвать в тебе какие-то чувства?
— Послушай, — сказал Энди и для большей убедительности положил руку на сердце, — я сам выступал в роли испытуемого. Ты ведь не думаешь, когда делаешь кому-то укол, что этот человек должен бояться боли или беспокоиться за свою жизнь? Ты сказала мне, что в Нью-Йорке дела обстоят плохо. Потом я выяснил, что мой приятель совсем разболелся, и это навело меня на некоторые соображения. Я связался с тобой, чтобы выяснить последние новости, надеялся от тебя узнать, что дела пошли на поправку. Положение складывалось непонятное. Но ты меня совсем не обрадовала. Вот я и рассказал Люку про плохие новости и отвалил домой, потому что это касалось важных вопросов, связанных с безопасностью, а в «БиоЛогике», как вы знаете, именно этим я и занимаюсь.
Проанализировав его ответ, Камилла сочла, что он вполне адекватный. Она знала, что Энди уже было известно о смерти пациентов. Он был в курсе с самого начала, имея доступ ко всей информации, которой располагал Хонигвакс. Но тогда с какой стати он решил связаться с ней? Если у него уже были основания считать, что они столкнутся с теми проблемами, которые встали перед ними теперь, он был просто гением обмана и мистификации. Она им восхищалась, но вместе с тем каким-то шестым чувством ощущала, что с ним надо держаться предельно осторожно. Она отметила, что его объяснение немного успокоило Люси.
— А ты как на это отреагировала? — спросил Энди Камиллу. — Тебе не было страшно видеть вокруг мертвых и умирающих? Разве ты об этом не сообщала?
— Что и кому я должна была сообщать? Люди, которые за этим стоят, плевать хотели на все наши сообщения! Допустим, это Хонигвакс. Предположим на минуточку, что это он. Но вы же знаете, что он никогда никому об этом ничего не говорил. И никто другой никогда не говорил, что мы работаем именно на него. Я получаю секретные шифрованные сообщения. А если что-то происходит не так или — как вышло на этот раз — дела идут хуже некуда, я не знаю, с кем мне надо связаться, не знаю, к кому обращаться за помощью. Получается, что в этой организации никто ни за что не отвечает.
— Не знаю, Камилла, — перебила ее Люси, — но ведь сейчас речь идет о том, что гибнут люди.
— Да нет, послушай, я ведь звонила Хонигваксу, пыталась поговорить с Рэндалом Ларджетом, но они и слушать ни о чем не хотят. Я пыталась им как обычно передать это шифровкой, сообщить им как-то, чтобы они со мной связались. Когда Энди объявился в Нью-Йорке, а потом позвонил мне из Балтимора, я было решила, что это они таким образом выходят со мной на связь. У них именно такая манера давать о себе знать. Я думала, Энди, что ты выступаешь от имени начальства, что это мой шанс сообщить ему о том, что там творится. Если бы не это, я бы тебе никогда не стала ничего рассказывать.
Ей казалось, что она тоже блистательно справилась со своей ролью — не хуже, чем Эндрю Стетлер со своей, но Люси, видимо, придерживалась другого мнения.
— Но ведь это ты, Камилла, составляла расписание, ты могла найти возможность как-то со мной связаться и остановить меня.
Отбрыкаться от такого обвинения было непросто. Камилла сразу поняла, что попала в сложное положение.
— Разве ты не помнишь, что с расписанием все пошло наперекосяк? Не говоря уже о том, что я была в кошмарном состоянии из-за того, что случилось. Как ты сама себя чувствовала, Люси, когда обо всем узнала? А тебе ведь только рассказали об этом, до тебя только слух дошел, ничего определенного. А мне каждый день приходилось ходить домой к людям, только что потерявшим родных и близких. Я должна была задавать им непростые вопросы о том, как протекала болезнь. Мне надо было выяснять, что там стряслось на самом деле. Мне приходилось говорить с умирающими. Можешь себе представить, в каком они были состоянии, какие муки они испытывали? Я была страшно расстроена, напугана, старалась связаться с Монреалем, чтобы они хоть что-нибудь сделали. Я просто поверить не могла в то, что происходит у меня на глазах. Я хотела с тобой связаться, но, думаешь, это было легко? Я была как в тумане, Люси.
Лучшего объяснения она придумать не могла, но оно отнюдь не проясняло всех вопросов, которые вызывало ее поведение. Поэтому Камилла добавила:
— Прости меня, я, должно быть, совсем обалдела, — и уперла глаза в пол.
— В сложившихся обстоятельствах, — пришел ей на выручку Энди, — тебя можно понять. К такому повороту событий никто не был готов. Весь вопрос в том, что нам делать теперь? Вы обе попали в крутую передрягу. Неважно, как на это смотрит каждая из вас, но, если вы будете валить вину друг на друга, ничем хорошим это не кончится.
Люси явно была на взводе, она вся напряглась. Девушка сидела, расставив ноги и уперев локти в колени. Лицо ее было закрыто ладонями, как будто она хотела утаить или, может быть, сдержать обуревавшую ее ярость. Извинения с обвинениями смешались у нее в голове — она понятия не имела, что делать, какое принять решение.
Камилла сидела напротив нее, зарывшись в диванных подушках. Она решила разыграть свою козырную карту. Позиции ее были слабоваты — она никак не могла внятно объяснить мотив своих поступков, а ей позарез было нужно, чтобы ей поверили.
— Мне кажется, ребята, — она зашла со своего козырного туза, — вы должны мне позволить обо всем рассказать Чарли.
Ее предложение отчасти разрядило царившую в комнате напряженную обстановку.
— Какого черта тебе надо посвящать его в наши дела? — спросил Энди.
