Рядом с административной башней были разбросаны примыкавшие постройки — невысокие здания, занимавшие акров пять земли. Крупные надписи на них печатными буквами указывали на то, что там расположены лаборатории. Проволочное ограждение и небольшой ров, окружавший открытую территорию по периметру, охранники на дверях и воротах, видеокамеры слежения, расположенные в разных местах как горгульи, отгоняющие злых духов, — все свидетельствовало о том, что безопасности в «БиоЛогике» уделяли первостепенное внимание. Особенно сейчас, мелькнула мысль у Санк-Марса, когда начальник этой службы был убит.
Они проехали вдоль задней стены здания до внушительных размеров стоянки, там Мэтерз поставил машину рядом с несколькими другими.
— У вас есть какой-то план?
Некоторое время Санк-Марс хранил молчание, почесывая свежевыбритый подбородок. В конце концов он сказал то, что и так было ясно:
— Очень устал. Чувствую себя как выжатый лимон.
— Я тоже.
— Знаешь, что со мной происходит, когда я так устаю? — Он занял на автомобильном сиденье такое положение, будто собрался покемарить. — Я становлюсь раздражительным.
— По вас не скажешь.
— Знаю, в это трудно поверить, но на меня что-то находит, я начинаю злиться и всех доставать. — Санк-Марс скрестил руки на животе и рыгнул. — Извини. Переел, должно быть. Вот что происходит, когда меня начинает заносить и все раздражает, — я слишком много ем. Это, Билл, нехорошо, когда охотятся на полицейских. Прятаться надо бандитам, а не нам с женой.
— Вообще-то, Эмиль, я не заметил, что вы особенно раздражительны. Мне кажется, вы такой же, как всегда.
— Забавно. Настанет время — тебе мало не покажется. Еще раз говорю тебе, Билл: такого безобразия, как творится сейчас, быть не должно. Неправильно, что мы бегаем от бандитов и скрываемся, — это сильно меня задевает. Я сейчас в таком состоянии, что в любой момент могу сорваться с катушек.
— В этом я с вами совершенно согласен.
Санк-Марс открыл дверной замок, но продолжал сидеть в машине. Он широко зевнул, зевок был долгим. Мэтерзу бросилось в глаза, что он и вправду измотан до крайности. Он подумал, что напарник был лет на двадцать с гаком старше, и если ему было трудно, Эмилю приходилось еще труднее. Старший полицейский держался прямо, с чувством собственного достоинства, это создавало впечатление, что усталость ему нипочем. Но Мэтерз заметил, что такое впечатление может быть обманчивым.
— Возьмусь-ка я за президента, — сказал Санк-Марс. — Как там его зовут? Хог-уокс? — веркс? Хоггинверкс?
— Это же так просто, Эмиль! Хонигвакс. Вот как пишется его имя. — Мэтерз вырвал страничку из блокнота. — Какое задание вы хотите поручить мне?
— Найди кабинет Эндрю Стетлера. Поройся у него на столе. Проверь, что там лежит. Выясни, что из этого могло бы нам пригодиться. Повертись там, пошустри, только имей в виду, что мы не имеем права здесь околачиваться. Когда мы сунем сюда нос в следующий раз, нас могут вообще отфутболить, так что это, может быть, наш единственный шанс. Если сможешь, покрутись там, где нас меньше всего ждут. Выясни, какие здесь существуют уровни безопасности. Меня это интересует. В общем, постарайся стать здесь для всех занозой в заднице.
— Вот так всегда, — вздохнул Мэтерз. — Я здесь буду крутиться со всякой мразью, а вы — царственно вынюхивать все у начальства. Я буду задыхаться от табачного дыма, пока вы с большими шишками будете потягивать кофеек.
Выбравшись из машины, они оба размялись, а Санк-Марсу даже пришлось опереться на капот, так его мутило.
— Как, интересно, мне сегодня работать, если я почти не спал ночью? — громко спросил он и снова рыгнул. — Ох! — Он потянулся, чтобы распрямить спину. — Вот. Так уже лучше.
— Теперь вы готовы к встрече с президентом.
— Четыре яйца, пять ломтей бекона. И что это на меня нашло? Меня инфаркт хватит!
— Зато вы хорошо подзаправились. Даже помолодели немного.
Санк-Марс хмыкнул.
— Точно. Утром я лет двадцать пять сбросил. Как бы мне теперь на ужин не пришлось ограничиться одной овсянкой.
* * *
Люси Габриель привезли в приземистую просторную хижину, затерянную в лесной чаще резервации Канесатаке. Над трубой строения вился белый дымок, вздымаясь к деревьям, а там ветер неспешно сносил его к востоку. Она знала это место. Люси бывала здесь и раньше, она когда-то встречалась с парнем, который здесь жил. Как-то она даже спала на кровати, стоявшей напротив того места на полу, куда ее посадили.
Ее похитители не удосужились развязать веревки на лодыжках, но руки ей освободили и дали на завтрак тарелку свинины с бобами. Она жадно ела, потому что очень проголодалась.
Через некоторое время в хижину вошел констебль Роланд Харви. Он опустился перед девушкой на колени и охотничьим ножом аккуратно перерезал веревку, связывавшую ей ноги.
— Обычно, Люси, ты залезаешь в дерьмо по пояс.
— Сказал бы ты мне что-нибудь новенькое.
— Но теперь ты влезла в него по самые уши.
Такое сообщение и впрямь можно было воспринять как новость. Видимо, ему было известно больше, чем она полагала, потому что он был не только могавкским миротворцем, но и одним из достаточно серьезных могавкских воинов. Это ни для кого не составляло секрета. В хитросплетении сложных внутриполитических перипетий приходилось постоянно искать компромиссы, и если преступникам нужен был хотя бы один полицейский, согласный блюсти их интересы, важно было соблюдать правила игры.
Он помог ей встать на ноги.
В хижине сидели другие мужчины, и Роланд предложил ей:
— Пойдем-ка, Люси, прогуляемся.
Она накинула куртку, и оба вышли из хижины. Они прогуливались по заснеженной тропинке, проложенной вокруг хижины, затерявшейся в глухом лесу. Теперь Люси чувствовала себя гораздо лучше — она была сыта и свободна. Рана ее уже сильно не беспокоила, она только ныла в такт биению крови.
— Люси, ты расстроила многих людей.
— Это что, Роланд, тоже надо считать новостью?
— Как знаешь. Ты поставила на уши полицию нескольких провинций в Канаде, и в Штатах тебя разыскивают. Уж не знаю, что ты там натворила, поэтому придется тебе самой мне все выкладывать. Ты хочешь, чтобы тебя нашли, или нет?
Этот вопрос ей надо было обдумать.
— Вообще-то нет, — ответила она.
Роланд Харви кивнул.
— Плохие парни отлично знают, что им надо с нами считаться. Это мы, Люси, вели с ними переговоры, чтобы тебя оставили в живых. Вот что теперь у всех нас на уме. Все хотят, чтобы ты осталась жива.
— Что же из этого следует?
— Домой тебе нельзя, тут же арестуют. А может, и убьют. Здесь тебе не в детские игры играют. Кто знает, под арестом тебе, может быть, безопаснее, но, сдается мне, лучше поберечься от такого опыта. Сама-то как считаешь?
