«Мы не будем хоронить тело, — сказала она ему тогда. — Оно останется в воде под полом моего домика. Я сделаю вид, что нашла его там. Никому и в голову не придет, что это имеет ко мне какое-то отношение. Бандиты решат, что это сделал какой-то отморозок, такой же, как они сами. Разве они друг друга все время не убивают?»
— Они требовали, чтоб я назвал им имя! — Хонигвакс вышел из себя. — С этими подонками, Камилла, нельзя нормально разговаривать. Они считают, что я обязан знать, кто убил Энди. И они меня об этом спрашивали.
Понимая, насколько он возбужден и расстроен, она не отрывала от него взгляда.
— И что ты им ответил?
— Я сказал, чтобы они проверили Люси Габриель.
— Правильно поступил. Я бы сделала то же самое.
— Да, но их мой ответ не устроил.
Двигатель машины продолжал урчать, печка гнала по кабине теплый воздух.
— Почему?
— Потому что они уже знали, что это сделала не она. Не спрашивай меня откуда.
— Что же ты им сказал потом?
Он смотрел прямо перед собой на дорогу, избегая встречаться с ней взглядом.
— Ничего особенного.
Она внимательно вглядывалась в его профиль, в резкие контуры напрягшегося подбородка, сузившиеся щелки глаз.
— Вернер, — спокойно повторила она свой вопрос, — что ты им сказал?
— Ничего я им такого не сказал. Ничего особенного.
— Ты устоял?
Хонигвакс покачал в воздухе раскрытой ладонью.
— Этот подонок уже собрался прострелить мне ногу!
— Зачем?
— Он требовал, чтобы я назвал ему какое-нибудь имя для его списка.
— Какого списка?
— У него есть список каких-то людей. Он требует от каждого, чтобы тот назвал еще чье-нибудь имя.
— Значит, он угрожал тебе прострелить ногу, а ты его от этого отговорил? Ты смелый человек, Вернер.
— Не думаю, чтобы он решился на это прямо в моем кабинете. Он блефовал.
— Никогда не думала, что ты такой храбрый. Что ты назовешь это блефом, — холодно произнесла она.
— Что? Ты мне не веришь? — В конце концов он повернулся к ней лицом.
— Ты приехал сюда, чтобы предупредить меня, Винер?
— Что ты хочешь сказать?
Он недолго смотрел на нее, потом снова уставился вперед. Она заметила, как дернулся у него кадык, когда он сглотнул слюну.
— Ты назвал ему мое имя, Винер?
Вернер Хонигвакс бросил на нее быстрый взгляд.
— Мне не пришлось этого делать, — сказал он.
— Почему?
— У него уже было твое имя. В том списке.
Какое-то время Камилла размышляла над его словами.
— Интересно, как мое имя могло попасть в его список?
— Откуда мне знать? Черт! Может быть, из газет. Там о тебе упоминали. Это был твой домик. Это ты так хотела все обстряпать. Может быть, Энди где-то кому-то называл твое имя. Понятия не имею.
— Понятия не имеешь, — повторила она.
— Твое имя есть в том списке. Вот все, что я знаю.
Камилла кивнула.
— Хорошо, — сказала она. — Пусть так. Мы решим этот вопрос.
Хонигвакс не был в этом уверен.
— Это крутые подонки.
— Им нужно имя, ведь так? Они его получат.
— Чье?
Теперь вдаль сквозь лобовое стекло смотрела Камилла Шокет, хотя ничего интересного там видно не было.
— Так и должно было случиться.
Хонигвакс не понял, что она имела в виду.
— Ты это о чем?
Камилла пожала плечами и положила руку на дверную ручку, собираясь уходить.
— У меня в жизни возникла проблема. Ее надо решить.
— Не нарывайся на неприятности. С этими подонками шутить опасно, — долдонил Хонигвакс. — Отнесись к этому серьезно!
Она взглянула ему прямо в глаза.
— Я назову им имя.
Хонигвакс коснулся рукой груди.
— Только не мое, — угрожающе сказал он. — Меня ты не выдашь.
Камилла ему нежно улыбнулась.
— Нет, Винер, тебя я не выдам. Как тебе могло такое в голову прийти? С тобой у меня проблем нет. Наоборот — ты для меня источник больших и быстрых денег. Ты, Вернер, мой ходячий и говорящий банкомат. Но имя им я дам. Если Люси им не подходит, я назову другое имя.
— Чье? — озадаченно спросил Хонигвакс.
— Есть у меня одно чудненькое имечко на примете. И ты бы сообразил его назвать, если бы у тебя было чуть больше мозгов. Когда я им это имя назову, бандиты перестанут давить тебе на психику. Все остальное значения не имеет.
Сначала она сказала ему, как избавиться от Санк-Марса. Теперь — спасала его от бандитов.
— Как это? Что ты им скажешь?
Она открыла дверцу машины.
— Не беспокойся об этом, Винер. Я смогу их убедить. А пока постарайся не наложить со страха в штаны. И не выдавай своих друзей и любовниц.
— Я никого не выдавал, Камилла.
— Может быть, и так, — ответила она.
Хонигвакс провожал ее взглядом. И как только его угораздило связаться с этой бабой? Теперь он и не помнил, как это случилось. У него в памяти осталось лишь, как она уходила после того, как они в первый раз сошлись на переднем сиденье машины. Она взяла в рот его член и так впилась ногтями ему в ляжки, что пошла кровь, а потом он смотрел, как она уходит, и думал: «Я мог бы и лучше выступить. Да и она — не подарок, есть и посмазливее». На следующий день он позвонил ей, потому что снова захотел с ней встретиться. Еще тогда, во время второго их свидания, она стала над ним насмехаться. С тех пор ее насмешки не прекращались, а он все звонил ей и звонил.
Перед тем как войти в здание, Камилла обернулась. Хонигвакс подумал, что она помашет ему на прощание рукой, но женщина, казалось, смотрит сквозь него, как будто ни он сам, ни его «мерседес» ни в коей мере ее не волновали. Вместо прощального жеста она распахнула дверь, придержав ее задницей, повернулась и исчезла за ней.
«Вот чем она меня достала, — мелькнула у него мысль, — есть в ней какая-то мрачная загадочность».
Хонигвакс помнил, что Камилла была из тех женщин, которые могут обращаться с умирающими, к чьей гибели они сами приложили руку. А как она смотрела на него, когда он ботинком удерживал голову Стетлера под водой, при этом не выражая почти никаких чувств, разве что кроме злости на Энди за то, что он попытался их обойти, и на него самого за то, что он промазал. Такое поведение было для него загадочным, он не мог ее понять. И в постели у нее раз на раз не приходился — то она с ним вытворяла черт знает что, то требовала от него того же, причем с начала их связи он так и не мог понять, нравится она ему или нет. Но он всегда ей потом звонил и через некоторое время пристрастился к ней как к вредной привычке, позволяя ей собой помыкать, а теперь ему казалось, что она ему нравится и нравилась все то время, что они проводили вместе. Он отдавал себе отчет, что ему самому нужно было то, что она с ним вытворяет, нужна была ее ненасытность, необузданность, чувство опасности, жестокость поцелуев, но мысль о том, что ему этого хочется, посещала его очень редко. Теперь и опыт отношений, и прочно связавшие их последние события ясно давали понять, что выпутаться ему из этой связи не удастся уже никогда. Время, когда это еще можно было сделать, уже упущено. Он никогда не сможет от нее освободиться, никогда не избавится от этой ее мрачной таинственности.
