— Маловероятно. Но в любом случае ты ничего не проиграешь. Игра сама по себе уже выигрыш. В этом зале все мое, видишь? Столы, фишки, люди. Все это мое. Но без игры все теряет смысл. Здесь все играют, даже скот.
— Кто? — не понял Кирсанов.
— Скот. Все эти лифтеры, гиды, носильщики, охранники, администраторы. Это наш скот, рабочие лошадки. Хорошо, сиди тут, жди меня, — сказал Роман Старицын. — Я сейчас вернусь. Поговорим более конкретно.
«Интересно, — подумал Вадим Гранцов, — зачем директору туристической компании связываться с поставками стрелкового оружия?»
— Слыхали, какое мне предложение поступило? — спросил Кирсанов.
— Слышал.
— Что скажете?
— Предложение поступило тебе, тебе и решать.
— Не верю я ему, — оглянувшись, сказал Марат. — То он проповедник, то туризмом занимается. Теперь вдруг оружием интересуется.
— Он же тебе объяснил. Его интересует не оружие, а товар. Любой перспективный товар. Он просто хочет заработать немного денег на перепродаже хорошего товара.
— Вы так говорите, как будто оправдываете его.
— Ты спросил, я ответил. Ну что, пойдешь играть?
— Нет, не пойду. Перепродажа, значит? И вам все равно, кому он перепродаст оружие?
— А тебе?
— Я первый спросил, — по-детски заартачился Марат. — Вам все равно?
— В общем, да, — признался Гранцов. — Все, что здесь творится, нас с тобой не касается.
Кирсанов отставил свой бокал в сторону и всем телом повернулся к Вадиму:
— Как это не касается? А если наши «винторезы» попадут к террористам?
— Минутку. Пока ты говорил только о спортивном оружии.
— Так вы же знаете, как это делается! Начинают с пустяков, потом находят ходы к нужным людям. Сколько таких сделок я видел! Договариваются о покупке тягачей, а в вагоны грузят «бэтры» с полным боекомплектом! Так и Ромка. Начнет с «Сайги», перейдет на «винторезы», а закончит НУРСами.
— Ты и ракетами торгуешь? — спросил Гранцов.
— Вам надо? Пожалуйста. Система С-8 устроит? На вертолет подвешивается. Блок Б-8В20, 20 ракет калибра 80 миллиметров. Какие хотите? Есть кумулятивно-осколочные, есть бронебойные, есть осветительные. Могут пригодиться для подсветки народных гуляний после футбольного матча. Желаете?
— Ты не забыл, что нам с тобой завтра на сафари лететь? — напомнил Гранцов, слезая с табурета. — Пошли спать, сержант.
— На сафари вам понадобится гранатомет. Предлагаю АГС-17
[7]
. Очередью накрываете сектор леса, а потом собираете подбитую дичь, — Кирсанов раскраснелся и вспотел, он облизывал губы, размахивал руками и, казалось, не собирается отсюда уходить.
— Ты остаешься? — спросил Вадим. — Будешь ждать своего друга? Ах да, вы же собирались говорить более конкретно. Не буду мешать.
— Он мне не друг, — сказал Кирсанов. И догнал Гранцова у выхода.
Они спустились к своим номерам. В коридоре за столиком под пальмой сидела Оксана.
— Вы ушли, а номера оставили открытыми, — с укоризной сказала она.
— Там оставался Федор Ильич, — Гранцов пожал плечами. — Не мог же я его выгнать. Он уже ушел?
— Он у меня остался. Куда ему идти в таком виде? С виду-то он крепкий, но все-таки семьдесят два года…
Она поднялась и протянула руку Гранцову, прощаясь:
— Спокойной ночи.
Он подавил усмешку, коснулся губами ее пальцев и быстро закрыл за собой дверь, оставив девушку наедине с Маратом.
«Наше дело стариковское», посмеивался Гранцов, укладываясь в просторную постель. Он похлопал по подушкам, пораскачивал упругий матрас. Ни скрипа, ни шороха. Идеальный сексодром.
Он попытался представить, как хорошо было бы ему здесь с Региной. Но мысли упрямо возвращались к разговору в казино.
Вадим Гранцов лежал в роскошной постели, слушая рокот океана за окном и приглушенную томную мелодию, и думал об оружии.
Он думал о том, что атомные бомбы, контейнеры с зарином и ампулы со спорами сибирской язвы на самом деле давно перестали быть оружием. От них никакого толку. Безумно дорогое производство, и еще более дорогое хранение накопленных запасов. А применить невозможно, потому что теряется сам смысл войны. Война — это захват, а не уничтожение. Смысл войны — победа. А победа — это мир, который лучше довоенного…
Ты рассуждаешь с позиции государства, сказал он себе. Да, государствам нет смысла уничтожать друг друга. Но есть и другая сила. Ее называют терроризмом. Эта сила стремится диктовать свою волю государству и угрожает все уничтожить. Значит, атомные бомбы кому-то еще нужны.
Нет. Не нужны они никому.
Ядерное оружие? Технически возможно изготовить бомбу дома. Но это очень сложно и дорого. Слишком много хлопот — раздобыть материалы, удостовериться в их качестве. Здесь нужно множество специалистов. А там, где собирается много народу, обязательно будут утечки информации. И высок риск внедрения агентов противника. И даже если террористам удастся раздобыть готовое устройство, возникнут новые проблемы. Как доставить его к цели? Как привести в действие без вреда для себя? Захватить пусковую установку СС-20? Угнать Боинг-52? Нереально. Можно использовать смертника, но, в таком случае, кто будет его сопровождать, наводить на цель, страховать? Легенды о камикадзе-одиночках годятся только для газет. В жизни за каждым смертником стоят десятки, если не сотни участников операции. А ведь они рассчитывают уцелеть. Как им это удастся после ядерного взрыва?
Химическое оружие. Отравляющие вещества легко раздобыть, особенно сейчас, когда с такой помпой началась эра его уничтожения. Ну, и что с ними делать? Газы трудно эффективно применить. Их уносит ветер, они моментально теряют концентрацию, да к тому же перед террористами снова возникает проблема — как самим уберечься от их воздействия. Газами хорошо пугать общественность, они могут вызвать панику. Достаточно запустить в вентиляцию метрополитена какую-нибудь вонючую смесь, чтобы в давке погибло несколько десятков пассажиров. Ну, добавим еще несколько сердечников. И это вы называете оружием массового поражения?
Что остается? Остаются вирусы в ампулах. Бактериологическое оружие. Для обывателя звучит страшнее всего. Но бактерии — они такие крошечные и беззащитные, они так привыкли к тепличным условиям комфортабельных институтов. Если их просто выпустить в мир, они не успеют даже заразить достаточное количество врагов, и быстро погибнут вне лаборатории.
Конечно, все эти трудности отступают на второй план, когда за дело берутся настоящие фанатики. Но у таких людей обычно есть какая-то идеология. А оружие массового поражения плохо сочетается с идеологическими задачами. Атомный взрыв или химическая атака косят всех подряд, налево и направо, правых и виноватых. Одно дело — применить такое оружие на поле боя, где врагов хотя бы условно разделяет линия фронта. И совсем другая история — рвануть чемодан с плутонием где-нибудь в центре Европы. Погибнет много посторонних. Могут пострадать и близкие. Допустим, заранее оповещенная родня укроется на безопасном расстоянии. Но что будет с их домами? И даже страшно спросить — что будет с их бизнесом после ядерного взрыва? Особенно больно будет потерять свои магазины, которые с таким трудом удалось разместить на бойком месте. Еще больнее потерять покупателей. Отсюда — всеобщая враждебность к борцам за свободу. Потеря поддержки либеральной общественности. И прочие издержки.
