– Попробовала как-то, давным-давно, «Салем». Честно говоря,
не пошло. Сложилось впечатление, что пытаюсь курить жвачку, все-таки табак
должен быть похож на табак. Ну к чему ароматизировать его, допустим, запахом
виски? По мне, так лучше выкурить хорошую сигарету и опрокинуть рюмочку.
Модестов улыбнулся:
– Вот тут я с вами совершенно согласен. А как относитесь к
чаю со всяческими добавками? Знаете, лимонный, персиковый…
Я скорчилась:
– Отрава. Чай должен иметь, простите за тавтологию, чайный
вкус. Даже самый отвратительный натуральный лист, тот, который растет у
подножия куста, намного лучше элитного сорта «с запахом».
– А что? – удивился Модестов. – Те листочки, которые
расположены у корней, плохие?
– Их никто не собирает, – пояснила я, – срывают только
верхушки, максимум четыре листика, хотя на самом деле положено два.
– И сколько вам денег надо? – неожиданно спросил Модестов.
От неожиданности я сморозила глупость:
– Вообще-то десять тысяч долларов, но «питон» стоит дороже.
Сан Саныч захлопнул книжку:
– Дорогая моя, ваш револьвер стоит копейки.
– Вы с ума сошли, – подскочила я, изображая полное
негодование, – из него убили Берию! Если сами не хотите купить, дайте мне
координаты молодого человека с мамой Дашей.
Модестов преспокойно раскурил трубку:
– У вас никто не купит этот пистолет.
– Почему?
– Деточка, вы хорошо знаете историю?
– Ну, не слишком…
– Оно и видно. В каком году был расстрелян Берия? Помните?
Хотя вас, скорей всего, еще не было на свете. Вы явно не знаете ничего,
связанного с «отцом народов» – Сталиным.
Вот тут Сан Саныч не прав. Я просто отлично выгляжу.
Хорошо помню, как мы с бабушкой едем по эскалатору вверх,
кажется, это выход со станции «Новокузнецкая». Мне лет пять, может, чуть
меньше. Я стою, задрав голову, наблюдая, как быстро приближается потолок
верхнего вестибюля. Наконец ноги сходят с чудо-лестницы на гранитный пол, а
перед глазами предстает картина: на фоне ярко-красного знамени мужское лицо с
усами.
– Кто это, бабушка? – спрашиваю я.
Фася, ничего не отвечая, вытаскивает меня на улицу и там,
одергивая пальтишко, шепотом сообщает:
– Сталин, ирод проклятущий, столько народу погубил, чтоб ему
на том свете гореть в аду. Везде портреты посшибали, а про этот забыли небось.
Ты больше так не кричи, если где еще эту морду увидишь, лучше шепотком,
тихонечко поинтересуйся.
– Почему? – удивилась я.
– На всякий случай, – отвечает Афанасия, – уж поверь мне, не
стоит вопить…
– Так в каком году расстреляли Берию? – повторил Модестов.
– Кажется, в 64-м.
– Ну, милая, вы и хватили! В 1953-м.
– И что из этого? Какая разница.
– Ох, молодежь, – покачал головой Сан Саныч, – вам не
понять, что испытали люди моего возраста, узнавшие о смерти Лаврентия
Павловича. Была такая песенка: «Цветет в Тбилиси алыча не для Лаврентий Палыча,
а для Климент Ефремыча и для Никит Сергеича…» Понимаете, о ком речь?
– В общем, да. Никита Сергеевич Хрущев и Климент Ефремович
Ворошилов, только какое отношение они имеют к моему пистолету?
– Деточка, вас обманули. Берия расстрелян в 1953 году, а
пистолет «питон» появился тоже в 1953-м. Понимаете, кисонька? Наши органы в то
время использовали отечественные модели, уж точно не «питон». Сосед
воспользовался вашей наивностью и продал втридорога самую обычную вещь.
Я удрученно молчала. Кажется, придумала не слишком хороший
повод для встречи с коллекционером.
– Если, конечно, он был, – неожиданно добавил Сан Саныч. –
Хотите кофе?
– Да, спасибо, только я не поняла, что вы имеете в виду?
– Кофе, такой напиток, который любят во многих странах,
неужели никогда не слышали? – ехидно прищурился Сан Саныч.
– Я не об этом. Что значит «если он был»?
– А был ли мальчик, – протянул Модестов, включая кофеварку.
– Произведения Горького я читала, – обозлилась я, – хоть и
не люблю буревестника революции, а фразу про мальчика помню. Перестаньте
говорить загадками.
– Ангел мой, – спокойно сообщил Сан Саныч, – уж извините, но
у меня сложилось впечатление: пистолета у вас никакого нет, соседа тоже.
– Зачем тогда я сюда пришла? – попыталась я сопротивляться.
Скульптор поставил на стол чашки:
– А вот это, душенька, надеюсь, вы сейчас расскажите. Не
томите старика, знаете, с возрастом я стал жутко любопытен. Ей-богу, не засну,
пока не пойму, зачем вас Олег сюда прислал.
Я отхлебнула прекрасно сваренный кофе и неожиданно сказала:
– Очень нужен адрес этого парня из загородного дома.
– Ради такой ерунды придумали целую историю и потратили
деньги на энциклопедию?
– Книгу я взяла из дома, – на всякий случай соврала я.
Модестов хмыкнул:
– Милая, сегодня не ваш день. Видите, вот тут, между первой
и второй страницами, лежит чек. На нем четко пробито нынешнее число и время
покупки.
Черт возьми, этому Модестову следует не скульптуры лепить, а
в ФСБ работать.
– Ну так как, ангел мой?
Я набрала полную грудь воздуха:
– Понимаете, меня обвиняют в убийстве.
Глава 11
Модестов молчал, слушая меня, только изредка покачивал
головой. Потом поинтересовался:
– А что он собирает?
Я пожала плечами:
– Все.
– Так не бывает.
– Ну не знаю тогда.
– Ладно, посидите спокойно.
Достав из ящика буфета пухлую растрепанную книжку, Сан Саныч
схватился за телефон.
– Слышишь, Николай, кто у нас…
