– Девушка, – внезапно обратился ко мне Стас, – не хотите
пойти на концерт? Теперь я имею лишний билетик. Или вы ждете кого-то?
– Нет, – улыбнулась я, – просто сижу, наслаждаюсь хорошей
погодой. Честно говоря, я совсем не собиралась посещать никакие концерты и не
одета соответствующим образом.
– Ерунда, – отмахнулся Стас, – по-моему, вы чудесно
выглядите. Так как? Пойдемте, хороший концерт.
– Я не слишком люблю классическую музыку, лучше пригласите
вон ту даму, видите, в зеленом платье. Кажется, ей очень хочется попасть на
концерт, у всех лишний билетик спрашивает.
– Уж извините, но я не намерен провести два часа возле
крашеной мочалки, закатывающей глаза от экстаза. Ну решайтесь! Послушаем
музыку.
Я быстро сказала:
– Боюсь, не получится. Невестка с сыном хотели сегодня пойти
в гости, мне придется сидеть с внуками.
Стас расхохотался:
– Смешно, ей-богу! Я не сексуальный маньяк, просто приглашаю
вас на концерт, потому что моя дама устроила истерику и образовался свободный
билет. Я не собираюсь звать вас потом в ресторан или тащить к себе домой.
Впрочем, если пожелаете, можем выпить в буфете шампанское.
Я побренчала в кармане ключами.
– Шампанское отменяется, боюсь, в ГИБДД унюхают запах.
– Тогда кофе с пирожными, – улыбнулся Стас. – Ну, пошли.
Но я еще колебалась. Вот так просто отправиться с незнакомым
человеком в консерваторию? Ко мне уже давно не пристают на улицах, вернее, и
вспомнить не могу, когда в последний раз лица мужского пола проявляли ко мне
такой настойчивый интерес.
– Ну, Дашенька…
– Откуда вы знаете, что меня зовут Даша?
Стас удивился:
– Даша? Не знаю.
– Вы же только что сказали: Дашенька…
– Нет, я произнес: душенька. Кстати, ваше лицо мне отчего-то
знакомо. Вы не в Мориса Тореза учились?
– Нет, в Инязе.
– А-а-а, значит, точно встречались. Наши мальчики постоянно
бегали к вашим девочкам.
– Но это было страшно давно!
– Вы переводчик?
– Была преподавателем, французским владею свободно, немецким
– посредственно.
– А у меня арабский и английский. Скорей всего, у нас полно
общих знакомых. Вспомнил! Я видел вас на юбилее у Зырянова, в «Праге», на
фуршете. Знаете Лешку?
– Очень хорошо, дружу с его бывшей женой Мариной.
– Ну вот! – обрадованно воскликнул Стас. – Мир тесен, плюнь
– и попадешь в приятеля. Ну теперь согласны со мной пойти? Хотите сейчас
позвоню Зырянову, и он вам скажет, что Стас Комолов вполне приличный человек? И
потом, у меня такое скверное настроение. Сделайте милость, вставайте.
Внезапно я ответила:
– Ладно.
В конце концов, получается, что этот Стас мне и впрямь
знаком, вечер тихий, солнечный, на улице тепло, домой ехать неохота… Отчего не
сходить на концерт? Если будет очень скучно, то уйду в антракте. И потом,
просто жаль мужика, его жена та еще штучка.
Стас ухватил меня крепкой рукой пониже локтя и буквально
потащил к входу. Я покорно пошла рядом. Так кролик цепенеет перед удавом и на
мягких, подламывающихся лапках приближается к пасти пресмыкающегося.
Глава 2
Билеты у Стаса оказались не простые, а контрамарки, причем в
директорскую ложу. Мы вошли в крохотное помещеньице последними и едва успели
занять места, как на сцене появилась женщина в черном платье и хорошо
поставленным голосом завела:
– Начинаем концерт…
– Совсем не то, правда? – наклонившись ко мне, тихо спросил
Стас.
– Что вы имеете в виду? – удивилась я.
Комолов улыбнулся:
– Вы, наверное, и правда редко ходите сюда. В консерватории
работала конферансье Анна Чехова, для людей, любящих музыку, ее имя стало
символом Большого зала. К сожалению, Анна не так давно умерла, а новая девочка
решительно никому не нравится, выглядит отвратительно.
– Вы просто к ней не привыкли.
– Может быть, – пожал плечами Стас.
Мы прекратили разговор, потому что дирижер взмахнул
палочкой, и оркестр заиграл Малера. Никакого трепета или восторга я не испытала
и принялась, скучая, разглядывать интерьер.
Годы не властны над Большим залом. Если смотреть вверх, на
потолок и стены, то создается полное ощущение того, что в машине времени я
перенеслась назад, в славные 60-е годы. Вот я, девочка-школьница, отчаянно
пытаюсь зевнуть с закрытым ртом. Сидящая рядом Афанасия толкает внучку локтем в
бок:
– Не отвлекайся, они играют гениально.
Я покорно пытаюсь открыть слипающиеся глаза и упираюсь
взглядом в сцену. Вид десятка мужчин и женщин, старательно размахивающих
смычками, не вызывает у меня никакого энтузиазма, а пианист похож на большую
ворону, склевывающую с клавиш крошки. Сзади оркестра высится торжественный
орган. От тоски я начинаю пересчитывать блестящие трубы и каждый раз получаю
другое количество никелированных железок, их то семьдесят, то восемьдесят две.
За этим нехитрым занятием время идет быстрее, и наступает долгожданный антракт.
Одна беда, бабушка никогда не ходит в буфет, она предпочитает прогуливаться по
фойе.
– Что-то сегодня оркестр не звучит, – прошептал Стас. –
Малер слишком шумный, ударные прямо по ушам бьют.
Я согласно кивнула, у меня тоже заболела голова. Пожалуй, в
антракте следует с ним мило распрощаться и отправиться домой. Кстати, в
директорской ложе оказались не удобные кресла, с мягкими спинками и широкими
подлокотниками, а страшно некомфортные простые стулья, выкрашенные белой
краской. Наверное, считается, что человек, попадающий сюда, настолько увлечен
музыкой, что не должен замечать ничего вокруг. Но мне было жестко, а потом
заболел позвоночник. Наконец пришло время перерыва.
Дождавшись, пока народ выйдет в фойе, я повернулась к Стасу
и уже хотела сказать:
– Простите, мне пора домой, – но увидела его бледное до
синевы лицо и испугалась:
– Вам плохо?
