– Ну чего? – поинтересовалась ожившая хозяйка. – Идет?
Можешь прям щас вселяться, только деньги вперед.
Я вытащила из кошелька сотню. Саня, не скрывая радости,
выхватила бумажку.
– Лады, ключ возьмешь у двери на гвоздике, только не кури, я
пожару боюсь.
– Деньги берешь и курить запрещаешь, – изобразила я
возмущение, – вот Аньке разрешила.
– Кому? – удивилась Свинья. – Какой такой Аньке?
– Так подруге моей, она тут у тебя комнату недавно снимала.
– Не, – помотала головой Саня, – не было такой.
– С ребенком Петей.
– А-а-а-а, – протянула хозяйка, – точно, жила одна, с
мальцом. Эх, здорово вышло!
– Чего здорово?
– Так всю хату сняла, зараз, богатая, видать! – захихикала
Свинья. – Целый месяц тут сидела. Только ее не Анькой кликали.
– А как?
Саня прищурилась:
– Тебе зачем?
– Просто интересно.
– Врешь.
Я вытащила еще сто рублей.
– Расскажи про жиличку. Припомнишь чего, сразу полтыщи
получишь.
– Покажи деньги, – деловито осведомилась Свинья.
Я помахала перед ее носом купюрой.
– Дай проверю, может, фальшивая, – жадно попросила Саня.
– Э, дорогая, не надо считать всех глупее себя, – засмеялась
я, – сначала стулья, потом деньги.
– Какие стулья? – не поняла Саня, скорей всего, не
прочитавшая за всю жизнь ни одной книги.
– Не забивай себе голову ерундой, лучше рассказывай.
Свинья плюхнулась на софу, я, поколебавшись, пристроилась на
краешке стула.
– Говорить-то нечего, – пожала плечами хозяйка, – ну пришла
тетка…
– Кто ее прислал?
– Да хрен разберет! Тебя кто прислал? Сама явилась, в дверь
позвонила.
В тот день Саня оказалась трезвой, вернее, ее крутило
жестокое похмелье, а денег на вожделенную бутылку не было. Иногда жильцы из
жалости угощали хозяйку, но, как назло, все комнаты стояли пустые. Следовало
собраться с духом, умыться и пойти на рынок, чтобы поискать на прилавках
картонку с надписью «Ищу жилье», но плохо слушавшиеся ноги подгибались, руки
тряслись, а голова гудела с такой силой, что, когда раздался звонок в дверь,
Саня сначала подумала, будто трещит в ее воспаленных мозгах. Но потом она
сообразила, откуда идет звук, и распахнула дверь. В квартиру вошла молодая,
хорошо одетая женщина, распространявшая аромат духов.
– Это вы сдаете комнаты? – брезгливо поморщилась она.
– Точно, – обрадованно закричала Саня, – деньги вперед.
Собственно говоря, это все, что она помнит.
– Как? – удивилась я. – Имя назови, фамилию.
Свинья горестно развела руками.
– Не знаю.
– Совсем? Ты паспорт посмотрела?
– Нет.
– Почему?
Хотя это глупый вопрос, нажралась и заснула.
– Не поглядела, – бубнила Саня, – да и зачем? Я только у
черных документы требую, чтобы милиция не прицепилась, а эта, сразу видно,
москвичка, обеспеченная, добрая… Она мне каждый день бутылку ставила, да не самопал
или бормотуху какую, кристалловскую притаскивала…
Ясное дело, аферистка подсовывала пьянчуре алкоголь, чтобы
та накушалась и заснула, не задавая лишних вопросов.
– Считай, цельный месяц в шоколаде провела, каталась словно
сыр в масле, – тяжело вздохнула Саня, – а потом они съехали, и все, кончилась
малина, опять пришлось азеров пускать, хотя Арсен ничего, не жадится, не то что
Ибрагим, тот…
– Ну-ка, вспоминай, как выглядела женщина?
Саня хихикнула:
– Прям цирк. Вечером смотрю, молодая, беленькая, днем она
темная и старше, даже голос менялся. То колокольчиком звенит, то низко заводит.
Так, их тут жило двое. Впрочем, говорила же дочка Кати
Ивановой про какую-то няньку.
– Мальчишка у них тихий был, – неожиданно сообщила Саня, –
вначале-то я и не знала, что они с ребенком. Другой шуметь начнет, плакать, а
этот ровно таракан, без звука, небось больной. Я только тогда сообразила, что
она с дитем, когда бельишко в ванной увидела.
– Значит, даже имени не вспомнишь?
Саня рыгнула:
– Не-а, совсем из ума вон.
Я внимательно посмотрела на алкоголичку. Похоже, милая, у
тебя ума нет совсем, уникальный случай в медицине, существо без мозга. Зачем
Сане голова? Только для того, чтобы пить через рот.
Глава 19
Выйдя на улицу, я наткнулась на Катю, энергично
размахивающую метлой.
– Вы прямо на все руки мастер!
– Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик, – грустно
улыбнулась женщина. – Муж ушел, алименты не платит, а Леночку надо на ноги
ставить, рисует она хорошо, в художественную школу ходит, только теперь все
платное. Тысячу рублей в месяц хотят, опять же бумага, краски, кисти… Вот и
хватаюсь за любую работу. Утром двор уберу, днем в домоуправлении сижу, вечером
подъезды мою. Жить-то надо. Вот сегодня припозднилась, потому как выходной.
И она споро принялась сгребать опавшие листья.
Внезапно меня кольнула острая жалость. Сколько еще таких
женщин, милых, работящих, честных, тянущих на своих плечах никому не нужных,
кроме них, детей, работают сегодня в Москве? Стоят у станка, мерзнут на улице
возле прилавков, читают лекции в институтах и лечат больных… Не жалуются, не
стонут, не плачут, просто трудятся, откладывая копейки на учебу и отдых для
ребенка.
– Ну, нашли мальчика? – поинтересовалась Катя.
– Нет, они съехали, – вздохнула я. – Эта Саня ничего не
помнит, алкогольная амнезия.
– Да уж, – вздохнула Катя, – зашибает она крепко, иной раз
страх глядеть, когда по двору идет. Видите, вон там, у песочницы, девушка
сидит? Нина Водопьянова зовут, с ней потолкуйте. Она соседка Коростылевой,
дверь в дверь живут, может, слышала чего. Только лучше сразу ей скажите правду,
а то неловко получится.
– Какую правду? – насторожилась я.
