– Конечно, мы его и похоронить пока не можем. Милиция до сих
пор тело не отдает, зачем-то оно им нужно. Но знаете, Дарья Ивановна, грех,
конечно, так говорить, Кариночка до сих пор в шоке, любила она мужа-то, только
господь нас от него освободил. Измучил совсем, никаких сил не осталось.
– Пил?
– Хуже, – грустно отмахнулась Тамара Павловна, – сначала
дрянь всякую глотал, потом колоться начал, а ведь какой приличный человек
вначале был, неудачник, правда…
– Почему?
Тамара Павловна налила мне еще ужасного чаю и взглянула на
часы. Ей явно хотелось выговориться.
– Вы на машине? – спросила она.
– На электричке.
– Тогда вам придется у меня часок посидеть, сейчас последняя
в Москву пойдет, потом перерыв.
Словно торопясь подтвердить ее слова, загрохотал поезд. В
буфете тоненько затренькали рюмки и стаканы, запрыгала на столе пустая
хлебница.
– Заболтались мы, – вздохнула Тамара Павловна.
– Ну и ладно, – улыбнулась я, – надо же иногда и отдыхать.
Поеду через час, не беда, а почему ваш зять неудачник был?
Хозяйка грустно улыбнулась:
– Видать, таким уродился, не пришей кобылке хвост, учителем
работал в школе.
– Да? Уважаемый человек!
Тамара Павловна махнула рукой:
– Куда там! Они с Карочкой поженились, когда на последнем
курсе он был. Муж, покойник, злился, все говорил: «Ему прописка нужна, а не
Карина».
Но Тамара Павловна о всех людях думает сначала только
хорошее, поэтому и встретила молодого зятя с распростертыми объятиями. Ну и
наплевать, что он из провинции, без роду и племени. У самих, чай, не графы и не
князья в предках. Дом большой, пять комнат, есть где разместиться. Кариночка
счастлива, летает, словно крылья выросли, в хозяйстве еще одни руки
прибавились, чего еще надо? Только жить да радоваться.
Но скоро добрейшей Тамаре Павловне стало ясно, что никакого
толку от молодого зятя в хозяйстве нет. Руки у него росли оттуда, откуда у
большинства людей торчат ноги. Ни гвоздя прибить, ни воды наносить, ни дров
наколоть Вадим не мог. Тесть только крякал, глядя, как супруг дочери
устраивается за столом с пачкой бумаги. Впрочем, разок он попытался призвать
зятька к порядку и сказал:
– Слышь, сынок, мы с матерью уже старые коровам хвосты
крутить, ты бы пошел да поменял в хлеву подстилку животине, и поскреби Зорьку,
вся в говне стоит.
Вадим сморщился, словно хлебнул уксусу, Карина мигом
подскочила:
– Сейчас сделаю.
– Сиди, – велел отец, – для тяжелой работы мужики есть.
Но Вадим даже не шевельнулся.
– Папа, – укоризненно обронила Кара, – Вадик не может терять
свое драгоценное время на такую ерунду, как чистка коровника.
– Да? – нахмурился отец. – А почему? Значит, масло с
творогом хавать сколько угодно, а Зорьку обиходить никак? Неправильно
получается, кто не работает, тот не ест!
Карина быстренько вытолкала не к месту разошедшегося отца из
своей спальни и зашипела:
– Папа, Вадим не такой, как мы, он человек интеллектуального
труда, пишет философский труд, когда его опубликуют, мой муж сразу станет
знаменитым. И как, по-твоему, такого ученого с вилами в хлев отправить можно?
Иван Николаевич только почесал в затылке, но возразить
любимой доченьке, и так засидевшейся в девках, не посмел. Неизвестно, как бы
повел себя дальше привыкший всю жизнь тяжело трудиться крестьянин, но через
пару недель после того разговора Иван Николаевич умер.
Тамара Павловна, добрая и наивная, сначала верила, что зять
создает нечто гениальное. На фоне других парней из Аракелово он выглядел белой
вороной, не пил, не курил, не бил Карину, был безукоризненно вежлив, никогда не
закатывал скандалов. Правда, ничего не зарабатывал. Скромной зарплаты учителя
хватало только-только на необходимое самому Вадиму. Первое время теща не могла
нарадоваться на зятя, он никогда не отказывался заменить ее в консерватории, а
главное, его безо всякого страха можно было подпустить к директорской ложе.
«Господи, – думала иногда Тамара Павловна, мучаясь от
противной мигрени, – хоть в чем-то повезло. А нашла бы себе Карина такого, как
Павлик Сомов? И делать что? Вечно пьяный!»
Но время шло, Тамаре Павловне стало казаться, что Павлик
Сомов не такой уж и плохой вариант. Да, заливает по-черному, порой никаким
домой является, зато сколько зарабатывает! Сомовы сделали на зависть всем
соседям ремонт, купили «Жигули», а Вадим все пишет и пишет, изредка вежливо
сообщая:
– Мне нужна рубашка, – или, – ботинки в негодность пришли.
Карина вертелась колбасой, стараясь выдоить из домашнего
хозяйства побольше прибыли, Тамара Павловна в своей консерватории не только
обихаживала директорскую ложу, но и подрядилась мыть лестницы. Бедные бабы
надрывались, Вадик спокойно творил.
Потом Тамара Павловна стала замечать странности. Зять,
раньше с удовольствием наворачивавший гречневую кашу с жирным, деревенским
молоком, теперь практически перестал есть, только жадно пил чай.
– Может, у него диабет? – робко спросила мать у дочери.
– Не лезь не в свое дело, – окрысилась Карина, – Вадик
здоров, устает просто.
Тамара Павловна пребывала в глубоком недоумении. Ну как
можно устать, сидя день-деньской у стола? Вадим даже уволился из школы,
мотивируя свое нежелание каждый день ходить на работу просто:
– Платят копейки, а требуют целый воз, и вообще, мне надо
больше работать над книгой.
– Конечно, Вадя, – умилилась глупышка Карина, – не стоит
себя тратить на идиотских детей, лучше работай дома.
Тамара Павловна, услыхав эти слова неразумной, безоглядно
влюбленной дочери, только покачала головой. Теперь придется лентяю «на свои»
покупать сигареты.
Затем у Вади начал резко портиться характер, Карина стала
подолгу сидеть в ванной, выходила с красными глазами и на все вопросы матери
огрызалась, словно неразумный подросток:
– Отстань, все в порядке.
