– Что вы намерены скрыть от меня, майстер обер-инквизитор? – с порога стребовал бюргермайстер, глядя на того гневно и взыскательно. – Судя по тому, как ваша охрана рвалась обогнать меня и явиться к вам прежде меня самого, вы опасаетесь моего появления; так к чему вы, в таком случае, звали меня в Друденхаус в этакую рань?!
– Присядьте, майстер Хальтер.
От спокойного, тихого голоса Керна тот скривился, точно от удара под ребра, и отмахнулся, рубанув ладонью воздух:
– К черту, прости Господи! Мне некогда рассиживаться! Если у вас есть новости о деле, вы могли прислать их с курьером, а если хотите говорить о чем-либо другом – говорите скорее, мне надо быть дома сегодня – сейчас!
– Присядьте, – повторил Керн настойчиво, и бюргермайстер, будто очнувшись, встряхнул головой, отступив на шаг назад.
– Прошу прощения, – выговорил Хальтер с видимым усилием, нервозно отирая лоб ладонью и отводя в сторону взгляд. – Я сегодня не в лучшем расположении духа – проблемы в семье. Понимаю, что они не должны быть помехой моим обязанностям, однако же… Что вам было угодно, майстер Керн?
– Проблемы в семье… – повторил тот безвыразительно, исподволь переглянувшись с подчиненными, и осторожно, словно боясь, что его услышат, перевел дыхание. – Простите за любопытство, какие?
– Это к делу не относится, – нетерпеливо отрезал бюргермайстер и, перехватив взгляд Керна, пожал плечами, недовольно пояснив: – Повздорил с сыном. Бывает. Наутро он в отместку удрал из дому; я как раз намеревался начать поиски, когда прибыл курьер от Друденхауса. Будьте любезны, майстер обер-инквизитор, если дело важное – говорите поскорее, я должен найти сына; жена места себе не находит.
– Конечно, – кивнул тот медленно; по его хмурому, темному взгляду Курт видел, как судорожно Керн подбирает слова, которые необходимо и так не хочется произнести сейчас. – Прошу вас, майстер Хальтер – присядьте.
– Просто скажите, что…
– Сядьте, – не выдержал Курт, в два шага подступив к бюргермайстеру и насильно потянув его за локоть к табурету у стены; тот, оторопевши от подобного панибратства, последовал за направляющей его рукой, едва ли не упав на потертое деревянное сиденье.
– Да что у вас тут происходит, в конце-то концов! – растерянно пробормотал Хальтер, и Курт, увидя во взгляде начальства молчаливую просьбу, мысленно ругнулся. Доверие вышестоящих, как оказалось, было желанным не всегда, и в эту минуту он предпочел бы его избежать.
– Ваш сын найден, – выговорил он почти торопливо, поскорее, стараясь не глядеть бюргермайстеру в глаза, дабы не испугаться того, что увидит в них. – Он убит.
На миг упала тишина – вполне ожидаемая и оттого еще более тяжелая, мутная, словно болотный туман; Хальтер приподнялся, ловя взгляды следователей, и вновь упал на табурет, ошалело хватая воздух ртом.
– То есть… – с усилием выговорили дрожащие губы, – то есть… как – убит?
– Как Кристина Шток, – с прежней безжалостной прямотой отозвался Курт, мысленно решив, что с Керна теперь причитается. – Картина преступления та же, кроме насилия. Тело обнаружено этим утром на пустыре у городской стены.
– Да нет… – с неловкой улыбкой возразил бюргермайстер, – как вы можете с такой уверенностью? Вы же его не знаете…
– Майстер Ланц опознал тело, – продолжил Курт, присовокупив к списку своих должников и обоих сослуживцев. – Майстер Райзе определил причину и время смерти. Колото-резаные раны, смерть наступила этой ночью, посему ясно, что дом ваш сын покинул не утром – очевидно, после произошедшей вчера ссоры, которую вы упомянули.
Бюргермайстер сипло выдохнул, покачнувшись, и закрыл лицо ладонями, скорчившись на табурете и почти уткнувшись в колени.
– Два студента, обнаружившие тело, – продолжал Курт негромко, удивляясь собственному спокойствию, – сейчас под нашим наблюдением, в Друденхаусе – во избежание преждевременных слухов. Тело было перевезено тайно, и никто, кроме служащих Конгрегации, в курс дела не посвящен. Вы были приглашены к нам для того, чтобы ответить на вопрос – почему после произошедшего с дочерью Штоков вы не подняли тревогу при исчезновении сына?
– Я хочу его видеть, – уронив руки на колени, произнес Хальтер чуть слышно. – Я хочу видеть тело, я вам не верю. Вы ошиблись, я хочу видеть сам…
– Не хотите, – перебил его Курт убежденно. – Поверьте мне. Не сейчас, иначе вы растеряете остатки здравого смысла, который нам так необходим. Будет лучше для дела, если вы сперва ответите на наши вопросы, а уж после вы вольны делать, что угодно.
– «Лучше для дела»?.. – выдавил тот через силу. – «Лучше для дела»?!. Какое дело, мой сын убит! О каком деле вы говорите?! Я хочу видеть его! Я хочу знать!
– Замолчите, – коротко оборвал Курт, и Хальтер осекся, глядя на него с потерянным изумлением. – Поймите, – продолжил он чуть мягче, – что «польза дела» в вашем случае – это наказание виновного. Я сочувствую вашей потере, мы все вам сочувствуем. Потерять своего ребенка – страшно, я это понимаю; однако – это свершилось. Будь вы просто горожанином, вы были бы вправе предаваться терзаниям без оглядки на что бы то ни было, однако же вы – бюргермайстер, и в ваши обязанности входит избавление Кёльна от чудовища, убивающего детей. Вернуть сына вы не сможете, и все, что теперь вам остается, – это месть, для чего следует собраться с силами и помочь нам четкими, подробными ответами на наши вопросы. Это – понятно?
– Дайте воды, – попросил бюргермайстер бесцветным, мертвым голосом, и Курт невольно подумал о том, что эти слова в стенах Друденхауса произносятся чаще прочих.
– Держите-ка лучше вот это, – разомкнул, наконец, губы Райзе, подойдя ближе и протянув Хальтеру пузатую фляжку.
Ухватиться за плотные кожаные бока тот смог не с первой попытки, едва не выронив, и приложился надолго, зажмурившись и задержав дыхание; по щекам, когда бюргермайстер выдохнул, потекли слезы – быть может, просто оттого, что во фляжке Райзе было не вино…
– Где тело? – бесцветным, сиплым шепотом проронил бюргермайстер, не глядя ни на кого; Курт вздохнул:
– В подвале Друденхауса. Вы сможете забрать его, как только мы закончим разговор.
– Не представляю, о чем мы можем говорить, – все так же тихо и подавленно произнес Хальтер, не поднимая глаз. – Не знаю, что вы хотите от меня услышать, чем я смогу помочь вам…
Курт искоса бросил взгляд на начальника и сослуживцев; те сидели молча, явно не намереваясь более встревать в беседу, и он вздохнул снова, мысленно кроя всех присутствующих не подобающими доброму христианину словами.
– Прошу простить за столь неотступное и личное вмешательство, – заговорил он, присев напротив бюргермайстера, дабы не возвышаться над ним и не создавать у того ощущения придирчивого допроса, – однако же вам придется рассказать нам, по какой причине состоялась ваша ссора. Значимым может оказаться все, любая мелочь, ведь вы же понимаете.
