Бруно поднялся с места одним резким движением, и упавший табурет загромыхал по полу сухим старым деревом; Барбара рванулась вперед, но замерла, сделав шаг. Курт продолжал сидеть, где сидел, готовясь, случись что, выдернуть его из-под этой туши и следя за тем, как каменеет теперь уже лицо подопечного.
– Что за взбрыки? – с умилением осведомился Карл, рассматривая брата, точно заморскую диковинку. – Кинешься в драку за свою дохлую хрюшку? Хотелось бы на это посмотреть.
– Смотри, – тихо произнес тот.
За тем, что происходило в течение следующих секунд, Курт пронаблюдал с удовольствием; каждый из нанесенных его подопечным ударов был узнаваем, проведен четко, фактически без помарок, и как преподаватель он мог бы собою гордиться. То есть, придраться, само собою, было к чему, однако же, как учили еще в академии, главное – это результат…
– Господи… – выдавила Барбара, глядя на раскинувшуюся по полу у стола тушу неверяще и испуганно; кровь, сбегающая из носа туши, неотвратимо марала пол.
– Вообще, – заметил Курт, поднимаясь и аккуратно переступая через неподвижную руку, – удар в колено должен был быть чуть сильнее и немного правее.
– Тогда это перелом, – откликнулся Бруно, пытаясь держаться спокойно, однако нельзя было не уловить едва заметной дрожи в нарочито невозмутимом голосе. – А ему семью кормить… Прости, что так вышло, Барбара.
– Уходи, – попросила она почти с мольбой. – Я очень рада была тебя увидеть, правда, только иди. Уходи, пока не очнулся, ради Бога.
– Очнется он нескоро, – возразил подопечный и, склонившись, неуклюже чмокнул сестру в макушку. – Но мне правда пора. Теперь… не знаю, когда свидимся.
– Понимаю; иди, – повторила Барбара, буквально выпихивая его за дверь, и довольно сильным толчком направила Курта следом. – Идите. Прощай, Бруно.
– Прощай, – выговорил он уже закрытой створке и, вздохнув, развернулся к лошадям, терпеливо дожидавшимся у двери.
– Все прошло не так, да? – вместо него отметил Курт спустя несколько минут, когда низенький домик остался далеко; помощник снова разразился вздохом, неопределенно дернув плечом.
– «Так» оно пройти и не могло, – откликнулся Бруно негромко. – В этой семье всегда все было не так.
– Особенно для тебя, верно? И сёстры – ведьмы, и братья звери…
– Касаемо одного из них я не ошибся, ведь так?.. Черт, всю жизнь об этом мечтал, – вдруг выдохнул он, неловко улыбнувшись, глядя на свою чуть подрагивающую руку с удивлением, словно все, что этой рукой было сотворено, произошло помимо его власти над нею. – А с духом собрался, только когда проглотить было уже нельзя.
– И когда сумел, – докончил Курт наставительно. – А иначе смысл? С достоинством огрести по сусалам?
Тот наморщился, потирая локоть, врезавшийся в переносицу Карла, и осторожно покрутил рукой.
– Кажется, я повредил сустав, – пожаловался Бруно со вздохом. – Болит.
– А как общее самочувствие?
– Хочу быть сиротой, – пробормотал подопечный; Курт скосился в его сторону, покривив губы в непонятной гримасе, и молча тронул курьерского шагать быстрее.
Глава 16
Ланц отыскался не с первой попытки в одном из трех трактиров под двусмысленным в данной ситуации названием «Молящаяся мышь», впрямь не на шутку усталым и понурым, и его оживление при появлении младших было по большей части напускным; лишь теперь Курту пришло вдруг в голову, что жалобы на страдающие в тумане суставы могли быть не совсем притворными – о далеко не юношеском возрасте старшего сослуживца он частенько забывал при виде его обыкновенной бодрости и беззаботности, к тому же на фоне Вальтера Керна любой житель Кёльна казался мальчишкой. Сейчас Ланц был бледен и сонен, однако новости были выслушаны с вниманием и тщанием, предложение навестить упомянутого Барбарой святого отца встречено с готовностью, а просьба дать и вновь прибывшим время на короткий завтрак отвергнуто с издевательским равнодушием.
Расположение домика отца Юргена Бруно припомнил с некоторым усилием, и когда вся троица добралась, наконец, до приземистого строения, долго ожидать его появления, как того опасались вначале, не довелось – даже уходящий из церкви последним священник уже давно, по словам дородного не по летам служки, пребывал дома и изволил вкушать свой обед. Троих пришельцев впустили в дом тут же, не интересуясь целью визита и именами, – служка оказался еще и не по возрасту сообразительным, печенкой чуя того, кто может в ответ на все его вопросы выразиться коротко, предельно ясно, но обидно, и, судя по всему, эти наблюдения не преминул изложить своему духовному отцу, ибо к гостям тот вышел немедленно. На предъявленный ему Ланцем Знак он взглянул обреченно, вмиг побледнев, и тяжело вздохнул.
– Ну, а вот и вы, – выговорил отец Юрген с понурым удовлетворением, и Курт непонимающе нахмурился:
– Прошу прощения?
Священник вздохнул снова, оглянувшись на плотно прикрытую дверь, за которой скрылся сообразительный служка, и издал третье воздыхание – по тяжести превышающее оба первых, вместе взятых.
– Не сказать, чтоб я ожидал вас, – понизив голос, продолжил он, осторожно подбирая слова, – даже, сказал бы я, сомневался в такой вероятности или даже в необходимости такового вашего появления…
– Однако появлению этому не удивлены, так? – уточнил Курт, мельком переглянувшись с Ланцем; отец Юрген повторил его взгляд, на миг замявшись, и, перейдя почти уже на шепот, согласно кивнул:
– Если вы здесь ради… простите, если мои слова окажутся глупостью, и вы прибыли не для того… но если… Если ради того, чтобы узнать о Крысолове…
– Поразительно, – невесело усмехнулся Ланц. – Отчего-то вам давно ведомо о нашем скором появлении, хотя мы сами узнали о нем же лишь час назад; вы провидец?
– Стало быть, я не ошибся, – подытожил святой отец. – Это действительно свершилось.
– Вот с этого места подробнее, если можно, – оборвал нетерпеливо Курт. – Поскольку мы с первых слов сравнительно явственно поняли друг друга и нет необходимости в долгих объяснениях, – прошу вас перейти прямо к делу. Не хотелось бы показаться неучтивым, однако времени у нас мало, и мы спешим.
– О да, майстер инквизитор, понимаю, – закивал отец Юрген с готовностью, полуразвернувшись к порогу, и широким жестом повел рукой впереди себя. – Прошу вас за мною. Я, – продолжил тот, когда за ними закрылась дверь маленькой, однако довольно уютной комнаты, – служу в этом городе, видите ли, по семейственному, так сказать, преемству – еще мой двоюродный дед пребывал на месте священника в Хамельне; после него здесь блюл паству брат моей матери, и затем уж я заместил его… Прошу вас, господа дознаватели.
– О вашем предке, собственно, мы и намеревались побеседовать, – кивнул Ланц, усаживаясь к массивному столу, повинуясь очередному пригласительному жесту хозяина дома. – Если услышанное нами верно, единственный относительно достоверный свидетель существования упомянутого вами Крысолова – это он. Или все же сия личность не более, нежели легенда?
