— Ты вправду чувствуешь себя хорошо? — Ее голос немного дрогнул.
Джереми кивнул.
— Почему ты мне ничего не сказал?
— Это был самый настоящий пустяк. Все прошло и забыто. Говорить не о чем.
Повернувшись к Малахаю, Меер спросила:
— А вы знали?
— Знал.
Меер посмотрела на Себастьяна. Его лицо было красноречивее любых слов.
— Ты рассказал о болезни чужим людям и скрыл ее от своей дочери? — с укором спросила Меер отца.
Встав, Себастьян направился к двери, пробормотав, что ему нужно позвонить. Меер обрадовалась тому, что он уходит, но Джереми его остановил.
— Не надо уходить из-за нас.
— Честное слово, мне нужно сделать один звонок. Я снова присоединюсь к вашему спору через несколько минут.
Джереми улыбнулся, но Меер оставалась серьезной.
— Ничего смешного тут нет, — строго заметила она отцу. — Почему ты держишь в секрете от меня то, что у тебя не все в порядке со здоровьем?
— Я сделал выбор, исходя из того, что, на мой взгляд, было бы лучше для моей дочери.
— Я уже взрослая.
— Это никак не влияет на то, что по-прежнему это моя прерогатива решать, чем тебя можно обременять, а чем нельзя. Я не хочу, чтобы ты вникала в мои проблемы со здоровьем и переживала за меня так, как переживала за мать.
— Ну как я могла не переживать за мать? Она ведь умирала. А ты тоже смертельно болен?
— Нет, конечно же. Я имел в виду совсем другое, и ты это прекрасно понимаешь.
— Что, по-твоему, произойдет со мной, если я узнаю правду? Неужели ты мне совсем не доверяешь?
— Я всегда верил в тебя, — произнес Джереми голосом, проникнутым глубоким чувством. — С того самого первого раза, когда ты своей крохотной ручонкой схватила мой палец.
— Если у тебя есть хоть сколько-нибудь веры в меня, ты бы ни за что не пытался решать, что мне можно знать, а что нельзя.
ГЛАВА 48
Вторник, 29 апреля, 12.00
Они сидели за круглым обеденным столом дома у Джереми и пытались разобраться в собранных ключах, в воспоминаниях Меер и в той информации, что раскопал Себастьян в книгах из библиотеки Джереми и в Интернете.
— Ты упомянула про лестницу в здании Общества, — спросил Малахай. — Куда она вела?
— Это была потайная лестница, ведущая в подземное хранилище, — ответила Меер. — Я думаю, Каспар рассказал Марго, где она находится, потому что Марго знала, где ее искать; вот только флейты в хранилище не оказалось.
Говорить о своих воспоминаниях теперь — потому что от того момента, когда она с ними столкнулась, ее уже отделяло какое-то расстояние, — оказалось проще, чем предполагала Меер. Она все равно что пересказывала эпизод из фильма или главу из прочитанной книги.
— Интересно, эта лестница сохранилась до настоящего времени? Я ни разу о ней не слышал, — с любопытством спросил Себастьян. — Впрочем, я стал членом Общества совсем недавно. И в какой именно части здания располагалась эта лестница?
Закрыв глаза, Меер сосредоточилась.
— В стенном шкафу в комнате, которая, полагаю, была библиотекой.
— И эта лестница вела в подземное хранилище?
Меер кивнула.
— В маленькую комнату с каменными стенами и чугунной решеткой.
— Пахнет каким-то Средневековьем, — заметил Себастьян.
— Ты больше ничего не можешь вспомнить? — спросил Малахай.
— Нет. Когда Марго обнаружила, что флейты там нет, ее больше ничего не интересовало.
— Мне бы хотелось сосредоточиться на том, на что ты обратила внимание, когда рассматривала шкатулку с играми в художественном салоне, — сказал Малахай. — Ты сказала, что в одной колоде было две червовые девятки, обе немного потрепанные. Ты не помнишь, почему это привлекло твое внимание? Ты искала что-то определенное?
Меер сначала ответила на вторую часть вопроса.
— Наверное, но я помню только свои чувства, когда папа впервые рассказал мне про склеп с сердцами. А в художественном салоне я была так потрясена, когда воочию увидела эту шкатулку…
— Могу себе представить, — произнес Малахай голосом, в котором сквозила зависть. — Не сомневаюсь, что даже если ты этого не помнишь, к колоде карт тебя потянуло не случайно. Помнишь, в детстве ты всегда играла с картами у меня в кабинете… — Он помолчал, затем продолжал: — Другие предметы из шкатулки тебя не интересовали? Ты ничего не испытывала, глядя на них? Ты смогла заметить что-нибудь еще?
— Не помню.
— Есть какие-нибудь мысли относительно того, что в шкатулке были спрятаны и другие ключи?
Меер покачала головой.
— Ничего не могу сказать, но в любом случае шкатулка пропала.
— Да, это верно… Теперь давайте перенесем внимание на копию письма Бетховена, снятую Джереми. Он сказал, что в этом письме упомянут метафорический ключ. Себастьян, будьте добры, найдите это место и зачитайте его вслух… а может быть, будет лучше, если вы прочитаете все письмо, — попросил Малахай. — Возможно, в нем есть что-то такое, на что мы раньше не обратили внимания, но теперь это бросится в глаза.
Отыскав письмо, Себастьян молча пробежал его взглядом. Хотя это была лишь копия, вид слов, написанных рукой великого композитора, тронул его, и от волнения он не смог сразу начать читать.
— «Дорогая моя, любимая…»
Слушая Себастьяна, Малахай достал из внутреннего кармана пиджака потрепанную колоду карт. Их присутствие нисколько не удивило Меер, привыкшую к тому, что Самюэльс в минуты напряженного размышления имеет привычку рассеянно тасовать карты. Тихий шорох твердого картона не отвлекал внимание, а служил своеобразным музыкальным сопровождением к словам, зачитываемым Себастьяном.
— «Восстановив мелодию и исполнив ее, я первым делом увидел, какими последствиями это чревато. Такой инструмент слишком опасен, чтобы отдавать его в руки тех, кто может использовать флейту в своих корыстных целях. В то же время он слишком ценен для человечества, чтобы просто его уничтожить. Поэтому я решил поведать эту тайну вам троим, чтобы она не была утеряна навеки.
Вот ключи; они помогут узнать, где спрятана флейта.
Сердце загадки хранится в шкатулке с играми, и этот ключ предстоит найти вам, Рудольф.
Как только ключ будет обнаружен, ты, Стефан, сможешь открыть сокровище, потому что оно уже в твоих руках.
Что же касается музыки, ты единственная, Антония, сможешь ее понять. Я поступил так, как только мог поступить, и вручил музыку нашему повелителю и спасителю. Тому, кто освятил и благословил нашу любовь.
И еще одно замечание. Антония, если ты случайно найдешь это письмо, пожалуйста, убери его, забудь о том, что прочла его, и ни в коем случае не пытайся его расшифровать и начать охоту за сокровищами».
