— Ты готова? В самом деле готова бросить все?
— А что я, собственно, бросаю? Гарвард и прочее?
— Для начала.
Она широко распахнула глаза.
— У меня пять идеальных комплектов документов. Для пяти разных личностей. И одна из них, кстати сказать, уже поступила в Гарвард. А вторая — в Браун. Я еще не решила, что выбрать. Настоящий диплом того или иного университета ничем не лучше, чем фальшивый. А в некоторых случаях даже хуже. С ним труднее химичить. Патрик, в мире появился седьмой континент. И доступ к нему лежит через клавиатуру. Ты можешь раскрасить небо, переписать правила путешествия, можешь делать все, что заблагорассудится. Никаких границ. Никаких пограничных конфликтов. Просто потому, что слишком немногие знают, где искать этот континент. Я знаю. Некоторые из моих знакомых знают. А вы, то есть все остальные, останетесь здесь. — Она наклонилась ко мне. — Так что да. Если играть по твоим правилам, то я — Аманда Маккриди, мне почти семнадцать лет, и я бросила школу. Но по моим правилам Аманда Маккриди — это всего лишь одна карта в очень толстой колоде. Ну, вообрази себе…
Она оттолкнула стул и встала, глядя в выходившее на улицу окно. Схватила с пола сумку и кинула ее на стол. Я проследил за ее взглядом и увидел припаркованную возле дома машину, которой еще минуту назад там не было.
— Кто это?
Она не ответила. Вытряхнула содержимое сумки на стол и достала из груды барахла пару наручников — самых странных из всех, что мне когда-либо приходилось видеть. Цепи между браслетами не было. Они были скреплены намертво. Один браслет был нормального размера, а второй — совсем маленький. Просто крошечный. Предназначенный для того, чтобы приковать птицу.
Или младенца.
— Это еще что за срань? — Я пересек столовую и запер входную дверь на засов.
— Не выражайся при ребенке.
Под окном столовой мелькнула чья-то макушка.
— Ладно. Что это за штуковина?
— Жесткие наручники повышенной надежности. — Аманда натягивала на себя «кенгуру». — Их используют для транспортировки террористов по воздуху. Мои сделаны по специальному заказу. Круто, да?
— Клево, — сказал я. — Сколько входов в доме?
— Три, считая подвал. — Она вытащила Клер из автомобильного кресла. Ребенок закряхтел и издал несколько недовольных звуков. Аманда просунула ноги Клер в отверстия «кенгуру», поправила на плече ремень и застегнула его в тот самый момент, когда кто-то вышиб заднюю дверь.
Аманда застегнула один браслет у себя на левом запястье, а второй — на правом.
Я достал пистолет и направил его на арку столовой.
Аманда пристегнула маленький браслет к левому запястью Клер.
Из гостиной донесся звон бьющегося стекла, а через секунду послышался шум. Кто-то лез в окно. Я не сводил глаз с арки, но теперь понимал, что они могут зайти ко мне с тыла.
— Может, поможешь? — сказала Аманда.
Я подошел к ней. Она подняла правую руку так, что браслет наручников оказался рядом с левым запястьем Клер.
— Ну ты даешь. — Я защелкнул наручник на запястье Клер.
— Красть, так миллион.
В арку в конце комнаты вошел Кенни с направленным на нас дробовиком.
Я прицелился ему в голову, понимая всю бессмысленность своего жеста. Выстрели он первым, на таком расстоянии уложил бы сразу нас троих.
Слева я уловил еще один звук. Кто-то передергивал затвор еще одного дробовика. Я повернул голову. У подножия лестницы между гостиной и столовой стоял Тадео.
— Ты только что впустую потратил патрон, — сказал я. — Хотя звук получился устрашающий, не спорю.
Он чуть покраснел.
— Не боись, не последний. На тебя хватит.
— Блин, — сказал я. — Эта пушка почти с тебя размером.
— Ага. Такого, как ты, напополам перережет.
— А твою задницу отдачей во двор выкинет.
Кенни сказал:
— Положи пистолет, Патрик.
Я не шелохнулся.
— Тадео, ты мексиканец?
Он взял меня на мушку.
— А то.
— Никогда не участвовал в мексиканской дуэли с настоящим мексиканцем. В этом что-то есть. Тебе так не кажется?
— Что-то тут расизмом запахло.
— А что тут расистского? Ты — мексиканец, у нас — мексиканская дуэль. Будь ты евреем, я бы сказал, что такое твое еврейское счастье. А вот если бы ты назвал меня алкашом только потому, что я ирландец, — вот это был бы уже чистый расизм. Так что не надо на меня вешать лишнего. Я не расист и никогда им не был.
— Ты тянешь время, — сказал Кенни.
— Я не тяну время, а даю всем успокоиться.
В арке из-за спины Кенни появилась Хелен. Увидела три ствола, шумно сглотнула, но не остановилась и прошла вперед.
— Милая, — сказала она елейным голосом, — нам нужен только ребенок.
— Не называй меня «милая», — сказала Аманда.
— А как мне тебя называть?
— Мы с тобой чужие.
Кенни сказал, обращаясь к Хелен:
— Забери у нее ребенка.
— Хорошо.
Аманда подняла руки, демонстрируя Кенни и Хелен наручники:
— Мы с Клер — два в одном.
У Кенни вытянулось лицо. Взгляд потускнел.
— Где ключи?
— У тебя за спиной. В банке. Я все свои ключи от наручников в ней храню. — Аманда закатила глаза. — Кен, ты меня разочаровываешь.
— Я могу тебя убить, — сказал Кенни, — и отпилить эти наручники ножовкой.
— И не мечтай. Сейчас не шестьдесят восьмой год. И это тебе не «Хладнокровный Люк», — сказала Аманда. — Где ты тут цепочку увидал? Что ты собираешься пилить ножовкой?
— Эй! — крикнула Хелен, и ее возглас прозвучал призывом к разуму. — Никто никого не будет убивать.
— Мать, подумай головой, — сказала Аманда. — Что, по-твоему, собирается со мной сделать Кирилл Борзаков?
— Он тебя не тронет, — сказала Хелен. — Он обещал.
— А, ну если так, — сказал я, обращаясь к Аманде, — то ты просто в шоколаде.
— Ага. В молочном, — ответила Аманда.
— Патрик, — сказал Кенни.
— Да?
— Шансов у тебя ноль. Ты и сам это понимаешь.
— Нам нужен только ребенок, — повторила Хелен.
— И этот крест на столе, — сказал Кенни, только сейчас его заметив. — Ого! Крутая штука. Хелен, прихвати-ка его.
— Что именно?
— Русский крест на столе один.
— А-а.
